Онлайн книга «Сновидения»
|
– Нет! – твердо отрезала Ева. – Ступай. – Вот я и говорю: идиотизм. Она нехотя побрела к выходу. – Этому кулону должна быть пара. С именем Монти. – Ого, у них были парные кулоны? Как правило, их заводят девчонки или парочки. Или же пацаны молоденькие. – Он положил сюда кулон Монти и свой тоже. Таким образом он оставил их вместе, втайне ото всех, но вместе. Может, хотел тем самым облегчить свою вину, символизировать очищение. Попросим Миру об этом поразмыслить. Убери в пакет. Пибоди взяла в руки кулон, ведро поставила на пол. – Ты же не хочешь выгрести гальку? – Дай-ка… Есть! Вот и пара. Она выудила второй кулон с гравировкой «МОНТИ» с одной стороны и «НАВЕК» – с другой. – Спереди – имена, сзади – «братья навек». Вместе пришли, вместе уйдут. Но после того, что было сделано, он больше не мог его носить. И брату не мог этого позволить. Но что они спрятаны здесь, он будет помнить. Он мог сидеть здесь, предаваться размышлениям о братишке, убеждать себя, что то, что он сделал, было ради блага. – Грустно, если подумать. – Может, и грустно, но одновременно очень глупо. Истинная ответственность подразумевает, что человек поступает как полагается, даже если это и тяжело. А разобраться с братцем самостоятельно, тем ли способом, этим ли? Это потворство самому себе. Все равно как собаку украсть. – Собаку? А, как Девинтер сделала. Ну хорошо, но собака-то счастлива! – Собака была бы не менее счастлива, если бы конфликт разрешился по правилам, в соответствии с законом. А чего-то не хватает… – Не хватает? – Того, что олицетворяло бы сестер. – Она продолжила рыться в камнях. – И еще. Он же должен был чувствовать ответственность и за кузена. Думать: это я послал его на смерть. И он испытывал бы потребность… Руки продолжали искать на дне декоративной заводи, а глаза обшаривали комнату. Взгляд остановился на табличке: В память о Монтклере Джонсе, любимом брате Сельмы, Нэшвилла и Филадельфии. Он жив в наших сердцах. – Он жив, – повторила Ева себе под нос. – Ну-ка, сними доску со стены. – Ты хочешь снять доску? – Пибоди почесала кончик носа, изучая, с какого бока взяться. – Она привинчена. Надо сходить за… – Квилла! – окликнула Ева, почти не повышая голоса. Девица тут же просунула голову в дверь. – Я просто… – Неважно. Принеси мне какую-нибудь отвертку. – Уже бегу! – Пока все это лишь дополнительные улики, – проговорила Ева. Она встала и принялась выгребать мокрую гальку в ведро. – И они никак не приближают нас к местонахождению Джонса. И не подтверждают, что младшенький жив. – Нашла! – вбежала Квилла, неся в руках шуруповерт с аккумулятором. – Можно, я откручу? – Нельзя. Пибоди! – Ты лучше подержи шурупы, когда я их выверну. – Пибоди принялась за дело. Послышалось тихое жужжание. – С чего вы вдруг решили снимать ее со стены? Она же здесь спокон веку висит! Шивиц будет метать гром и молнии, когда увидит, что вы тут натворили. Зачем вам… – Помолчи! Будешь сидеть тихо – я, возможно, сделаю вид, что забыла, что тебе место совсем не здесь. Квилла закатила глаза у Евы за спиной, но прикусила язык. – Последний. Эта доска тяжелее, чем кажется. Квилла, придержи-ка с той стороны, чтобы не… Готово! Пибоди оторвала мемориальную доску от стены. – Ого, на настоящую бронзу не поскупились! Вес внушительный. Так… Она двусторонняя. – Спорим, на обороте – кузен? – предположила Ева. – Не в бровь, а в глаз. Пибоди повернула доску, и Ева прочла: С великим сожалением и скорбью – в память о Кайле, истинно верующем, преданном и чистом душой. – А кто это – Кайл? – оживилась Квилла. – И почему он лицом к стене? Это не по-честному. – Тут ты права. Пибоди, упакуй ее. О, у меня тут еще кое-что. – Она выудила маленькое золотое сердечко на тонкой цепочке. – Вещица старшей сестры. На обороте написано: «Сельма». Пибоди подошла с пакетом для вещдоков. – Все печальнее и печальнее… – И не говори, – поддакнула Ева и продолжила рыться в камешках. – А вот и недостающее звено. Ева подняла перед собой кольцо. – Ого! И это тоже тут было? А что там еще есть? – Ни к чему не прикасаться! – рявкнула Ева на Квиллу. Она рассмотрела колечко. Сплетенные сердца с крохотным белым камешком посередине. – Красивое… – протянула Квилла, но руки держала за спиной. Пибоди с пыхтением упаковывала в большой пакет мемориальную доску. – Такие кольца любимым дарят. – Да? – С новой догадкой Ева повертела в руке колечко, поднесла к свету. – Верно. Тут внутри гравировка. «Ф+П=1 сердце». – Надо выяснить, кто этот П. Вали отсюда! – прикрикнула она на Квиллу. – И рот чтоб на замке держала! – Вас понял, – усмехнулась та. – Круто! Я об этом напишу. – Все о чем-нибудь да пишут. Вели дактилоскопистам везти все это добро в Управление, а там чтоб приобщили к вещдокам. Эту комнату опечатать! – Вас понял, – передразнила Пибоди с улыбкой. – Но сначала я цветы запихаю обратно в горшки, пока они не загнулись. – Давай, только не затягивай. Ева вышла и поднялась к стойке Шивиц. – Где мисс Джонс? – Проводит сеанс. – Вызовите ее. Немедленно! Не то я сделаю это сама. – Мне кажется, вы сухой и безжалостный человек. Мне вас жаль! – Можете думать что вам угодно, главное – приведите ее сюда. Шивиц, задрав нос к потолку, прошествовала через вестибюль. Через несколько минут Филадельфия Джонс быстрым шагом проследовала тем же маршрутом в обратном направлении. – В чем дело? Что стряслось? – «Ф плюс П». П – это кто? – О мой бог! – На мгновение в ее глазах вспыхнул свет. – Ой, где же вы его нашли? – Все еще сияя, она протянула руку. – Я думала, я его потеряла. Много, много лет назад. Ужасно была расстроена. – Кто такой П? – Питер. Питер Гиббонс. Моя первая любовь. Нам еще и двадцати не было, но как же мы были влюблены! Родители не одобряли, конечно. Мы были слишком юными, а он… он был человек науки, человек логики, а не веры. Это был его подарок мне на восемнадцатилетие. Как раз перед моим отъездом в колледж. |