Книга Другая королева, страница 84 – Филиппа Грегори

Бесс протягивает мне письмо, которое он привез, не говоря ни слова. Я узнаю руку Сесила, но накорябаны строчки так, словно он лишился рассудка. Сердце мое обрывается, когда я вижу, что адресовано оно мне, но поверх написано: «5 сентября 1571 года, в девять вечера. Срочно, как можно скорее. Скорее, скорее, Бога ради, ради самой жизни».

– Открывай! Открывай! Где ты был? – кричит на меня Бесс.

Я ломаю печать. Гонец на земле задыхается и просит воды. Никто к нему не подходит.

– Что там? – требует Бесс. – Это королева? Только не говори, что она умерла.

– Испанцы идут, – отвечаю я.

Я слышу, что голос мой сдавлен и холоден от страха.

– Сесил пишет, что испанцы собираются высадиться с шестью тысячами войска. Шесть тысяч. Шесть тысяч. Они идут ее освободить.

– Что нам делать? Ехать в Татбери?

Гонец поднимает голову.

– Смысла нет, – хрипло произносит он.

Бесс смотрит на меня пустыми глазами.

– Нам ехать на юг?

– Вы – доверенное лицо Сесила? – спрашиваю я гонца.

Он криво улыбается, словно говоря, что таких нет.

– Увозить ее слишком поздно. У меня приказ, – говорит он. – Я должен выяснить, что ей известно, и вернуться к милорду. Вы останетесь тут ждать вторжения. Убежать от них вы не успеете.

– Боже правый, – говорит Бесс. – Что нам делать, когда они придут?

Он ничего не отвечает, но я знаю ответ: «Убить ее».

– Королеве ничто не грозит? – спрашиваю я. – Нашей королеве, Елизавете?

– Когда уезжал, не грозило, – говорит он. – Но милорд послал стражу в Одли-Энд, чтобы ее сопроводили обратно в Лондон.

– Они собираются захватить королеву Елизавету, – коротко сообщаю я Бесс. – В письме так говорится. У них обширный план. Захватить королеву Англии, освободить королеву Шотландии, поднять народ на восстание. Испанцы пойдут через нас.

Я поворачиваюсь к гонцу.

– Лондон был наш, когда вы выехали?

Он кивает.

– Слава богу, мы опережаем их на несколько дней. Шпион королевы Шотландии, некий Ридольфи, разболтал об их планах английскому купцу в Мадриде. Благодарение Господу, тот понял, о чем речь, и послал весточку Сесилу так скоро, как мог отправиться его гонец. Сесил отправил меня к вам. Мы думаем, что испанцы высадятся через несколько дней. Армада вышла, испанские Нидерланды поставлены под ружье, и папа присылает средства, чтобы вооружить предателей и призвать к оружию английских папистов.

Я сверяюсь с письмом.

– Сесил пишет, что я должен допросить королеву и настоять на том, чтобы она рассказала мне все, что знает.

– Я должен быть с вами, – говорит он.

Он с трудом поднимается на ноги и отряхивает грязь со штанов.

Я ощетиниваюсь из-за подразумеваемого недоверия мне. Гонец прислоняется к входной двери, он слишком устал.

– Здесь речь о чем-то большем, чем гордость, – говорит он, видя, что я хочу отказать ему в доступе к королеве. – Я должен увидеть ее и обыскать комнату на предмет документов. Шотландская королева может знать, где высадятся испанцы. Нам нужно подготовить армию и встретить их. Речь о жизни и смерти Англии, а не о королеве.

– Я поговорю с ней, – я поворачиваюсь к Бесс. – Где она?

– Гуляет в саду, – отвечает она с мрачным лицом. – Я пошлю за ней служанку.

– Идем, – решает молодой человек, но ноги его не слушаются, когда он пытается сделать шаг.

– Вы на ногах не стоите! – восклицает Бесс.

Он хватается за луку седла и выпрямляется. Бросает на Бесс исполненный отчаяния взгляд.

– Я не могу отдыхать, – говорит он. – Не смею. Мне нужно услышать, что скажет нам королева, и вернуться к милорду. Если она знает, в каком порту высадятся испанцы, мы, возможно, сумеем даже перехватить армаду в море и отбить нападение. Если все шесть тысяч высадятся, у нас не будет ни единого шанса; но если мы удержим их в море…

– Тогда идемте, – говорю я. – Ступайте со мной.

Я подаю ему руку, и мы вдвоем – я слабый от подагры, он от усталости – хромаем в сторону сада.

Она стоит у ворот, словно девушка, ждущая возлюбленного.

– Я слышала колокол, – говорит она.

Лицо ее светится надеждой. Она переводит глаза с молодого человека на меня.

– Что случилось? Почему подняли тревогу?

– Ваше Величество, я должен задать вам несколько вопросов, и этот джентльмен…

– Сэр Питер Браун, – кланяется он ей.

– Этот джентльмен нас выслушает. Он прибыл от лорда Бёрли с очень тревожными вестями.

Она встречается со мной глазами, и взгляд у нее такой честный и правдивый, что я уверен, она ничего об этом не знает. Если испанцы высадятся, то без ее ведома. Если они придут за ней и заберут ее у меня, то без ее согласия. Она дала слово лорду Мортону и мне, что больше не будет затевать заговоров ни с кем. Она хочет вернуться в Шотландию по договору с Елизаветой, а не уничтожив Англию. Она дала слово, что заговоров больше не будет.

– Ваше Величество, – начинаю я со всем доверием, – вы должны рассказать сэру Питеру все, что вам известно.

Она слегка опускает голову, как цветок, отяжелевший от дождя.

– Но я ничего не знаю, – нежно отвечает она. – Я знаю, что меня отрезали от друзей и родных. Вы и сами знаете, что каждое письмо от них вы просматриваете, а я ни с кем не вижусь без вашего разрешения.

– Боюсь, вы знаете больше, чем я, – говорю я. – Боюсь, что вы знаете больше, чем рассказываете мне.

– Вы мне теперь не верите?

Ее темные глаза раскрываются, словно она поверить не может, что я предал нежные чувства к ней, словно она вообразить не может, что я обвиняю ее в нечестности, особенно при постороннем, да еще соратнике ее врага.

– Ваше Величество, я смею не доверять вам, – неуклюже говорю я. – Сэр Питер привез мне письмо от лорда Бёрли, мне дан приказ вас допросить. Вы замешаны в заговоре. Я должен спросить вас, что вам известно.

– Может быть, присядем? – спрашивает она отстраненно, как истинная королева, и, повернувшись к нам спиной, ведет нас в сад.

Под деревом там есть скамья, по обе стороны которой растут розы. Она расправляет юбки и садится, как девушка, собирающаяся говорить с поклонниками. Я беру табурет, на котором сидела ее придворная дама, а сэр Питер опускается на траву у ее ног.

– Спрашивайте, – разрешает она мне. – Прошу, спрашивайте о чем хотите. Я хочу очистить свое имя. Хочу, чтобы между нами все было в открытую.

– Вы даете мне слово, что скажете правду?

Лицо королевы Марии открыто, как у ребенка.