Онлайн книга «Фанатка»
|
– И чему она собиралась вас научить? – Не знаю, – сказала Кэт. – Держаться подальше от мужчин? А может, просто пользоваться презервативом? Или же держаться подальше от мужчин, которые не умеют пользоваться презервативом. – Твой рассказ заставляет меня по-новому взглянуть на молитвы. Кэт усмехнулась. – Когда она ушла? – спросил Ливай. Он уже знал, что мать бросила их. Кэт как-то сказала ему это, намекая, что не хочет вдаваться в подробности. Но сейчас… – Когда нам было по восемь, – вздохнула она. – Ты предполагала, что такое может случиться? – Нет. – Кэт посмотрела ему в глаза. – Вряд ли кто может такое предположить. Будучи ребенком, ты не ожидаешь, что твоя мама уйдет, как бы там ни было. Даже если ты считаешь, что не нравишься ей. – Я уверен, ты ей нравилась. – Она ушла, – сказала Кэт, – и не вернулась. Кто так поступает? – Не знаю… Кто-то, кто пытается найти недостающий кусочек. Кэт почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и усиленно заморгала. – Ты скучаешь по ней? – спросил Ливай. – Нет, – тихо ответила Кэт. – Меня она совершенно не волнует. Я скучаю по Рен! Ливай отодвинул ноги и подался вперед, перебираясь поближе к Кэт. Положил руку ей на плечо и притянул к своей груди. – Все хорошо? Она кивнула и нерешительно прильнула к Ливаю, будто сомневалась, подходит ли она ему. Большим пальцем он массировал ей плечо. – Знаешь, – шепнул Ливай, – мне все хочется сказать… Такое ощущение, что Саймона Сноу здесь стошнило или кто-то съел Саймона Сноу, а может, сходил в буфет «Все о Саймоне Сноу» и потом его стошнило. – А мне нравится, – засмеялась Кэт. – Я не говорил, что мне не нравится. * * * Пока они общались, все было просто. Ливай всегда болтал без умолку. Он рассказал ей о «четырех элементах». – И что это означает? – Голова, сердце, руки, здоровье. Разве в Южной Омахе такого нет? – Есть, только в другом виде – тяжелая жизнь, хип-хоп и песни Ишема из альбома «Homey Don’t Play». – Жаль это слышать. Ты многое потеряла без разведения кроликов для конкурсов. – Вы разводили кроликов? – Кроликов, занимающих призовые места, – гордо сказал Ливай. – А один год еще и хрюшек. – Ты словно вырос на другой планете. – Голова, сердце, руки, здоровье… так мило, не находишь? – И у тебя есть фотографии с кроликами? – И голубые ленточки, – кивнул Ливай. – Возможно, мне придется сделать камеру-обскуру, чтобы посмотреть на них. – Ты шутишь? Я был таким милашкой, что тебе придется надеть специальные очки. Эй, я только что вспомнил клятву «четырех элементов»: «Я клянусь, что моя голова будет ясно мыслить, мое сердце будет верным, мои руки пойдут на великое благо, а здоровье в этом поможет, – за мой клуб, мою общину, мою страну и мой мир». – Где же очки? – спросила Кэт, зажмурившись. Потом Ливай поведал ей о городской ярмарке – еще больше кроликов, хрюшек плюс целый год непрерывной выпечки брауни – и показал на телефоне фотографии своих четырех светловолосых сестер. Запомнить их имена Кэт не смогла. Все были взяты из Библии. – Ветхий Завет, – пояснил Ливай. Одна из сестер была ровесницей Кэт, другая – старшеклассницей. – Тебя это не пугает? – Что? – Встречаться с девушкой, которой столько же лет, сколько твоей младшей сестре. – Меня напугало бы, встречайся я со своей младшей сестрой… – Я все еще тинейджер. – Закон я не нарушаю, – пожал плечами Ливай. Она отпихнула его. – Кэт, я всего на два с половиной года старше тебя. – Университетские годы, – вздохнула она. – Кажется, что на десять. Ливай закатил глаза. – Мой отец подумал, что тебе тридцать, – сказала Кэт. – Не может быть!.. – ахнул Ливай. – Правда? – Нет, – засмеялась она. Ливай увидел викторину по Саймону Сноу и настоял, чтобы они сыграли. Кэт думала, что обставит его, но у Ливая была невероятная память, а все вопросы касались не книг, а фильмов. – Тебе не повезло: здесь нет вопросов с гомосексуальным подтекстом, – сказал он. – Когда я выиграю, хочу, чтобы ты сделала мне голубую ленточку. В полночь Кэт подумала об отце, сидевшем внизу. Пора бы ложиться спать. – Ты устал? – спросила она у Ливая. – У меня будет собственная кровать-палатка? – Это называется балдахин. И нет. У тебя будет собственный диван. Если я скажу отцу, что ты устал, то он закруглится с работой. Ливай кивнул. – Тебе нужна пижама? – спросила она. – Нет, посплю в своей одежде. Всего-то одна ночь. Кэт нашла запасную зубную щетку, достала чистую простынь и взяла одну из своих подушек. Спустившись с Ливаем вниз, Кэт увидела, что кипа бумаг выросла, но отец стоически убрал все с дивана и поцеловал дочь в лоб. Она взяла с него обещание не работать в спальне: «Не заставляй ругаться на тебя при посторонних». Застелив диван, она вручила Ливаю подушку, когда тот вернулся из ванной с влажным лицом и волосами. Он положил подушку на диван и улыбнулся Кэт. – Тебе нужно что-нибудь еще? – спросила она. Ливай покачал головой. Кэт собралась уходить, но он поймал ее за руку. Девушка провела пальцами по его ладони и высвободилась. – Спокойной ночи. – Спокойной ночи, милая. * * * Проснулась она в три часа ночи – с ясной головой и учащенным сердцебиением. На носочках спустилась вниз, хотя знала, что все равно будут скрипеть ступеньки. Прошла на кухню, удостоверилась, что плита выключена, дверь притворена, что все в порядке… Дверь в спальню отца была открыта. Кэт подошла ближе и услышала его размеренное дыхание. Потом предельно медленно проплыла мимо дивана. Входная дверь была заперта. Шторы задернуты. За окнами шуршала снегоуборочная машина. Когда Кэт повернулась, Ливай приподнялся на локте и посмотрел на нее. Сняв свитер, он остался в свободной майке. Волосы растрепались, губы и глаза были сонными. «Голова, сердце, руки…» – вспомнила Кэт. – В чем дело? – прошептал Ливай. Кэт мотнула головой и убежала наверх. |