Онлайн книга «Дело в стиле винтаж»
|
— Простите. — Она, запыхавшись, приложила руку к груди. — Мне всегда требуется какое-то время… — Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказала я, придерживая тяжелую черную дверь, — но разве вы не могли открыть мне сверху? — Автоматический замок сломан — к моему величайшему сожалению, — ответила она с элегантной сдержанностью. — В любом случае спасибо вам огромное, что пришли, мисс Свифт… — Пожалуйста, зовите меня Фиби. — Когда я переступила через порог, миссис Белл протянула мне худую руку — кожа казалась полупрозрачной от старости, вены выдавались как синие провода. Она улыбнулась мне, и ее все еще привлекательное лицо покрылось мириадами морщинок, в которых прятались комочки розовой пудры. Голубые глаза были подведены серыми тенями. — Вы, должно быть, мечтаете о лифте, — заметила я, когда мы взбирались по широкой каменной лестнице на третий этаж. Мои слова подхватило эхо. — Лифт пришелся бы очень кстати, — отозвалась миссис Белл, держась за железные перила. Она на мгновение остановилась и подтянула шерстяную юбку на талии. — Но лестница стала причинять мне неудобства только в последнее время. — Мы немного постояли на первой площадке, чтобы она могла передохнуть. — В любом случае я довольно скоро могу переселиться в другое место, и мне больше не придется взбираться по этим горам, что будет явным преимуществом, — добавила она, когда мы двинулись дальше. — И далеко вы собрались? — Казалось, миссис Белл не услышала меня, и я решила, что она еще и туга на ухо. Она толкнула свою дверь. — Et voila… [5] Обстановка квартиры, как и хозяйка, была приятной, но блеклой. На стенах висели хорошие картины, в том числе написанное маслом лавандовое поле; паркетный пол покрывали обюссонские ковры, с потолка в коридоре, по которому я следовала за миссис Белл, свисали шелковые абажуры с бахромой. Она свернула на полпути и вошла в кухню, маленькую, квадратную и пострадавшую от времени; там помещался стол с красным покрытием из формайки и газовая плита, на которой стоял алюминиевый чайник и белая эмалированная кастрюля. На рабочем столике, покрытом ламинатом, лежал чайный поднос с синим фарфоровым чайничком, двумя такими же чашками с блюдцами и маленьким молочником, покрытым изысканной муслиновой накидкой, расшитой синими бусинками. — Можно предложить вам чашечку чаю, Фиби? — Нет, спасибо, не стоит. — Но у меня все уже готово, и хотя я француженка, но знаю, как приготовить чашку хорошего английского дарджилинга, — сказала миссис Белл. — Ну… — улыбнулась я. — Если это вас не затруднит. — Вовсе нет. Нужно только подогреть воду. — Она взяла с полки коробок спичек, чиркнула одной из них и трясущейся рукой поднесла к конфорке. Я обратила внимание, что пояс у нее на талии скреплен большой английской булавкой. — Пожалуйста, пройдите в гостиную, — пригласила она. — Вон туда, налево. Комната оказалась большой, с эркером и отделкой из светло-зеленого пупырчатого шелка, который местами завернулся на стыках. Хотя день был теплым, горел небольшой газовый камин. Над ним на полке стояли серебряные дорожные часы и фигурки высокомерных стаффордширских спаниелей. Услышав, что чайник начинает свистеть, я подошла к окну и выглянула в сад. В детстве я не могла оценить его размеры. Лужайка тянулась вдоль всего полумесяца как травяная река, окаймленная прекрасными деревьями. Здесь был огромный кедр, ветви которого каскадом спускались к земле словно зеленый кринолин, а также несколько невероятных дубов. Я увидела пунцовый лесной бук и очень красивый каштан, собирающий силы для второго цветения. Две девочки бегали под плакучими ивами, смеясь и взвизгивая. Я стояла и смотрела на них. — Ну вот… — услышала я голос миссис Белл и пошла на кухню помочь ей. — Нет, спасибо, — рассердилась она, когда я попыталась забрать у нее поднос. — Возможно, меня можно счесть антиквариатом, но я еще способна управиться сама. С чем вы будете чай? — Я ответила. — Без молока и без сахара? — Она взяла серебряное ситечко. — Тогда все просто… Она подала мне чашку с чаем и опустилась на маленький парчовый стульчик у огня, а я села на диван напротив. — Вы давно здесь живете, миссис Белл? — Довольно давно, — вздохнула она. — Восемнадцать лет. — И надеетесь переехать в квартиру на первом этаже? — Мне пришло в голову, что она собирается перебраться в один из домов для престарелых вниз по улице. — Сама точно не знаю, куда еду, — помедлив, ответила она. — Это прояснится на следующей неделе. Но как бы то ни было, я… как же это сказать?.. — Перебираетесь в жилье поменьше? — предположила я. — Поменьше? — печально улыбнулась она. — Да. — Повисло странное молчание, и я поспешила заполнить его рассказом о своих уроках музыки, хотя решила не упоминать о линейке. — И вы были хорошей пианисткой? Я отрицательно покачала головой. — Дошла всего лишь до программы третьего класса. Я недостаточно практиковалась, а после смерти мистера Лонга не захотела продолжать занятия. Мама пыталась настаивать, но меня это больше не интересовало… — Снаружи донесся звонкий девичий смех. — Не то что мою подругу Эмму, — услышала я свой голос. — Она играла великолепно. — Я взяла ложечку. — Эмма окончила восьмой класс музыкальной школы, когда ей было всего четырнадцать, причем с отличием. Об этом объявили на общем собрании. — Правда? Я начала помешивать чай. — Директриса попросила Эмму подняться на сцену и что-нибудь сыграть, и она исполнила совершенно очаровательный отрывок из «Детских сцен» Шумана. Он назывался «Грезы»… — Какая одаренная девочка, — озадаченно проговорила миссис Белл. — Вы до сих пор дружите с этой… женщиной-жемчужиной? — Ее голос дрогнул. — Нет. — Я заметила одинокий чайный листик на дне чашки. — Она умерла в этом году, пятнадцатого февраля, примерно без десяти четыре утра. По крайней мере так считается, хотя никто ни в чем не уверен, но они должны были сделать какую-то запись… — Ужасно, — пробормотала миссис Белл спустя мгновение. — Сколько ей было лет? — Тридцать три года. — Я продолжала помешивать чай, глядя в его топазную глубину. — Сегодня ей исполнилось бы тридцать четыре. — Ложечка тихо звякнула о чашку. Я посмотрела на миссис Белл. — У Эммы было много талантов. Она прекрасно играла в теннис… — Я поняла, что улыбаюсь. — У нее была особенная подача. Она словно переворачивала блины. И это срабатывало, ее подачи невозможно было отбить. — Неужели… — Она была потрясающей пловчихой и великолепной художницей. — Какая идеальная молодая женщина. — О да. Но не зазнавалась — совсем наоборот, вечно сомневалась в себе. Неожиданно до меня дошло, что мой чай, без молока и без сахара, не нужно помешивать. И я положила ложечку на блюдце. |