Онлайн книга «Из серого. Концерт для нейронов и синапсов»
|
Чтобы тех, кто слабее, – убить, и побольше награбить. И страницы истории горьких уроков полны, Понаписано книг о войне до того уже много, Что их стопкою выставить можно до самой луны! 3.11 Задаёт Туатара вопрос, только я замечаю, Её лапы слабеют, усталость даёт себя знать… – Нет надежды у нас? И слова твои все означают, Что планета должна обречённо погибели ждать? Я беру Туатару на руки, сажаю на плечи (Плод фантазий моих – значит, будет нетрудно нести), Поразмыслю немного и ей на вопросы отвечу, Продолжая неспешно по кромке песчаной идти. – Хорошо, что фиксировать в генах судьбу невозможно, Даже пчёлы меняют привычки в угоду среде, Человеческим генам заставить, тем паче, несложно Развиваться наш мозг, изменяясь всегда и везде. Воспитание, опыт, различия в образе жизни — Всё что нам пережить и запомнить однажды пришлось, Повлияет на общий наш рок, я лишён пессимизма, И надеюсь – по-русски почти – на большое «авось». Обретённые знания, навыки – просто бесценны, Чтобы это богатство на ветер, как пыль, не пустить, Породить человечество может достойную смену, Поколение новое в мудрость свою посвятить. 3.12 И подруга трёхглазая, вниз головою свисая, Извернулась наверх и вопрос изменила чуть-чуть: – Есть надежда у нас, полагаю? – В ответ я, кивая, Говорю: – Есть надежда! – И мы продолжаем свой путь. 3.13 Мы ещё пять кругов обошли и вернулись в начало, И, усталые, валимся с ног на прибрежный песок. – Пусть у всех есть надежда, – подруга вздыхает печально, — Но один человек так проблем избежать и не смог… – Не меня ли имеешь в виду? – вопрошаю со смехом, Свой словарь, как подушку, под голову расположив, — Нет проблем у меня, даже если бы в Перт я приехал, Там, скучая, в комфортном блаженстве и дальше бы жил. Никогда б не увидел того, что увидеть хотел я, Никогда не узнал бы того, что стремился узнать, Точно так же, как здесь, там нашли б моё бренное тело — Смерть везде одинакова, где б ни пришлось умирать. И от собственных слов мне становится грустно и горько… Эту горечь глотая, рептилию робко спросил: – С Третьим Глазом твоим ты становишься более зоркой? – Я смотрю, что тебе любопытство добавило сил! 3.14 – Ты так долго живёшь, уже столько всего повидала… Третий Глаз – чудный дар. Ты ясней его роль опиши… – Как ответить тебе, чтобы от любопытства-вандала Уберечь все секреты загадочной женской души? За последние сотни веков улыбаясь впервые, Туатара пытается выдать мне чёткий ответ: – Третий Глаз обретя, ощущаю сильнее, чем вы, я Излучаемый каждым предметом невидимый свет. И затем, сделав паузу, словно актёр Хэмфри Богарт, Моя спутница с плеч моих слезла и прыгает вниз: – Не считаешь ли ты меня, друг мой, настолько убогой, Чтоб не знать, отчего ты со мной в этом мире завис? Взад-вперёд проходя и хвостом очень нервно виляя, Продолжает рептилия: – Даже не думай, Пируз, Здесь со мною остаться надолго, тебя умоляю! А не то с выживанием может случиться конфуз. Счёт кокосам на пальме и яйцам моим – ограничен. Друг для друга мы можем стать пищею, как ни крути… Но, поскольку ты мне, прямо скажем, вполне симпатичен, Есть одно лишь решение: ты просто должен уйти. 3.15 – Ты, конечно, права. Перевесит опять коромысло Стороною обычных животных инстинктов твоих, А, увы, не моими идеями здравого смысла… Даже если бы выбор еды нас оставил в живых, От взаимных вопросов мы точно лишились бы жизни. Но куда же деваться? Под силою тяжести мне В небеса не упасть. А словарь в океане капризном Отсыреет, утонет, и с ним окажусь я на дне… 3.16 И в раздумьях чешуйчатый лоб лапой трёт Туатара. А потом сообщает: – Пируз, тебе лодка нужна! И помощник – на вёсла. На лодке с помощником в паре Вновь домой возвратиться – задача не так уж сложна! 3.17 Обрушилась на берег мощью всей Волна, как будто пожеланьям вторя. Я вижу лодку! В ней – Хэмингуэй, С ним мальчик (и в руках – «Старик и море»). Кричит мне папа Хэм: «Пируз, пора! Ещё мне нужно написать немало, Вина и женщин хватит до утра, А если нет, мы всё начнём сначала!» 3.18 Папа Хэм развернул свою лодку навстречу волнам, И призывно мне машет рукой паренёк кареглазый, Туатара охапку яиц приготовила нам, Я в ответ свой любимый словарь ей оставить обязан. Я бегу, оставляя следы на холодном песке, И кричу: «Подожди, папа Хэм! Папа Хэм, подожди же!» С замиранием сердца рванувшись в последнем прыжке, Перед тем, как отплыть, я на лодке название вижу… И как будто бы небом Ирана любуюсь я вновь — Сочетанием букв голубого персидского цвета — Возрождённый, читаю, как воздух, вдыхая любовь, На носу нашей маленькой лодки – имя ДЖУЛЬЕТТА. |