Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Сестра»
|
Сейчас она прежней ошибки не совершит. Ее брат будет знать и о целях, и о средствах. Так что, когда Милославский принялся подкатываться к Алексею то с подарками, то еще с чем… палками его гнать было нельзя. А вот перенаправить… До паровозов и рельсов тут додуматься было нереально, да и ни к чему. А вот каналы… О да! Черта ли ссыльных на Урал гнать? Нет, там не ссыльные нужны, а крепкие мужики, которые и ружье держать умеют, и характером удались. А вот здесь… У Софьи возник проект… Что является самым важным фактором? Время! Отсюда вывод. Дороги и каналы. Это строительство, госзаказы, подряды, это бешеные бабки… а еще – трудоустройство. И – решение кое-каких проблем. Софья все раздумывала, как бы намекнуть отцу, что отменять Юрьев день – не лучшая идея, но ведь и приказ свой отменить – не лучше, что это за царь, у которого семь пятниц на неделе? И наконец, ей пришло в голову альтернативное решение. Да, Алексей Михайлович Русь закрепостил. Алексей Алексеевич отменит, но пока… – Редко я тебя вижу, сынок. И Сонюшку… А уж про сестриц и вовсе разговора нет. Совсем вы меня позабыли… Алексей Михайлович вроде бы и жаловался, но улыбка пряталась в густой русой бороде, играла смешинками в синих глазах… и Алексей обнял отца. – Батюшка, так ведь помощников растим. Не бездельничаем. – Вот, ежели б не это… ну погуляй пока. – А что, тятенька… – Хочу я, чтоб ты польским крулем стал… Алексей наморщил нос. – Тятенька, а что нам в той Польше? Нам османы да крымчаки куда как больше мешают. – И до них очередь дойдет… Ага, дойдет, как же, – меланхолично помыслила Софья. Жди… в казне голяк, с металлами швах, после бунта казна медь принялась на серебро заменять, но граждан поимела на этом по полной, заменяя медный рубль на пять копеек серебром. Так что секс власти с народом, причем последний в очень пассивной позиции, имеет глубокие исторические корни. Тьфу! Какая тут, на хрен, война? У себя бы разобраться? – Тятенька, я тут подумал… – Да? – Жаловались мне ребята, что крестьяне-от бегут с мест… – Бегут. Ну да ладно, поймаем… – Тятенька, так ведь не от хорошей жизни бегут… – А что ты предлагаешь? – Тятенька, ежели человек хоть куда бежать готов, то возвращать его – на верную смерть обрекать. – И? Говори, Алешенька… – В казне денег нет… и дорог хороших нет, и каналы бы нам пригодились… – Ну и? – Ежели человек на все готов ради воли – пусть пять лет отработает на строительстве, а потом вольную от государя получит? И пусть селится, где пожелает… Хочет – в городе, хочет – в деревне, а захочет – так и в Сибирь пусть едет, землицу поднимать? – Так ведь и семейные бегут. – А разве семьям дело не найдется? Бабам – стирать надо, людей кормить надо, обшивать надо… еще и не хватит! Алексей Михайлович задумался. – М-да… откуда у тебя и идеи-то такие, сынок? – Так ведь в школе все думаем. Что один придумает, что второй – вот и получается. А я только собираю да склеиваю. – Умница ты у меня, сынок. Но это обдумать надо… – А я могу и посчитать. Что, откуда, как лучше… хочешь? Алексей Михайлович улыбнулся. – Посчитай, сынок. А ты, Софьюшка, чем занимаешься? Софья гордо подала отцу кривовато вышитую цветными шелками рубашку. – Не побрезгуй, батюшка. Вышивала не она, понятно, ей было некогда. Девочки поделились. – Тятенька, а могу я – как Алешенька? – Что именно, Сонюшка? – Вот он ребят учит, так, может, и мне боярских дочерей собрать, учить? Чай, не глупее Европ, а девочки сидят по домам, света белого не видят. Раньше Софья не предложила бы этого. Но сейчас у нее уже был составлен костяк «женского батальона». Найдется и кому приглядеть, и кому в рамки ввести, не одна она заниматься будет. – А я бы приглядела, да и Танюша тоже, чтобы все было чин по чину, – вставила свой полновесный рубль Анна. – А Танюша как? – Просила передать, что молится за тебя ежедневно… Молится, как же. Молиться там все молятся, но Софья сильно подозревала, что Татьяна еще и по сторонам поглядывает, вдохновленная примером Анны. У той-то с Воином все сладилось, не будь Анна царской дочерью, давно б руки ее попросил. Но приходилось таиться и молчать. Софью это тревожило, но выбора не было – не признаваться же, все в монастыре окажутся. Впрочем, результатами беседы с отцом Софья была более чем довольна. Алексей Михайлович обещал подумать и попросил Алешу все подсчитать. Сидеть ей над пергаментом теперь долго, но может быть, хоть пятая часть ее идей выгорит? Она нарочно просила больше, чтобы получить хоть что-то. Да, не повезло ей с полом! Будь она парнем – насколько бы легче было! А так – прячься, конспирируйся и продвигай идеи через других. Неужели так всю жизнь и будет? * * * Следующий год прошел более-менее спокойно, не считая нескольких потрясений. Но были они не очень большие, можно сказать, лично Софьины. Умерли Глеб и Борис Морозовы. Сначала Борис, а затем, в декабре, убрался и Глеб [26] . Реакция близких была разной. Анна Морозова рыдала и стонала как белуга. Царица взяла ее к себе и всячески успокаивала сестру, но Софья подозревала, что больше там не горя, а игры на публику. Было б о ком плакать – не надо о покойных плохо, но ведь та еще сволота был. Ворюга, хапуга, властолюбец… раньше бы убрался – на жене бы меньше синяков осталось. Феодосия же вроде как оплакивала мужа искренне. И то – характер у нее был сильнее, а Глеб умнее, так что сжились. Опять же, ребенка родила… Ванечка ревел несколько дней подряд – царевны Анна и Татьяна отпаивали его успокоительными настойками, казаки сочувственно косились, а Алексей при всякой возможности заверял друга, что он-де не один на свете. И мать у него осталась, и они его не бросят… Софья тоже старалась отвлекать парня, тем более выяснилось, что у мальчишки потрясающие способности к математике. Не голова, а живой компьютер. А потом девочка принялась заниматься с приятелем. Пока еще ей многое было можно, пока еще – дети. |