Онлайн книга «Держи марку!»
|
Ящик был настоящим произведением искусства: когда он открывался, его отделения выезжали наверх и раскладывались веером. Тут были перья и чернила, баночки с красками и тушью, морилками и растворами. А по днищу была бережно разложена бумага тридцати шести видов, включая и весьма редкие. А без хорошей бумаги никак нельзя. Другой вес, другая прозрачность – и все, никакое мастерство тебя не спасет. Даже неверный почерк не так страшен, как неверная бумага. Неидеальный почерк, кстати, зачастую срабатывает даже лучше, чем несколько бессонных ночей, проведенных в попытке отточить его до безупречности, потому что есть что-то у людей в голове, что заставляет их обращать внимание на мельчайшие детали, которые чуть-чуть не на своем месте, но в то же время само дорисовывает те подробности, которые лишь намечены парой удачных росчерков. Характер, надежда, подача – и дело в шляпе. Это прямо как я, подумал он. В дверь постучали и одновременно повернули ручку. – Да? – бросил Мокриц, не поднимая глаз. – Я занят вообще-то, рисую день… марки! – Там женщина, – выпалил Грош. – С ней големы! – А, это госпожа Ласска, – сказал Мокриц и отложил перо. – Так точно, вашеблагородь, и она говорит: «Передай Солнечному Зайчику, что я привела ему почтальонов»! Сэр, вы решили сделать големов почтальонами? – Почему бы и нет? – Мокриц наградил Гроша строгим взглядом. – Ты ведь нашел общий язык с господином Помпой? – Да, он ничего, сэр, – пробубнил Грош. – Порядок всегда наводит, уважительный – я говорю как есть… но людям не всегда по нраву големы, сэр, у них ведь глаза светятся, и вообще, а еще они никогда не останавливаются. Народ может их не принять – вот что я хочу сказать, сэр. Мокриц уставился на него. Големы были исполнительными, надежными, ей-богу, они подчинялись приказам. И, может, госпожа Ласска снова ему улыбнется… думай о големах! Големы, големы, големы! Он улыбнулся и ответил: – А если я докажу всем, что они настоящие почтальоны? Десять минут спустя первый из големов, тот, которого звали Ангхаммарад, превратил в щепки почтовый ящик и доску толщиной в несколько дюймов. – Почта Доставлена, – сообщил он и застыл. Глаза потухли. – Прошу обратить внимание на расплющенный роликовый конек, господа. И на горстку толченого стекла там, где была бутылка. И не могу не отметить, что господин Ангхаммарад проделал все это с мешком на голове. – Да, но он прожег в нем дырки своими глазами, – заметил Грош. – Никто не в силах изменить собственную природу, – поучительно заметила Дора Гая Ласска. – Сознаюсь, у меня аж на душе потеплело, когда он расколошматил эту дверь, – сказал старший почтальон Бейтс. – Это бы отвадило народ делать такие низкие и такие острые щели. – И с собаками, похоже, проблем не будет, – сказал Джимми Тропс. – Он-то уж точно не выпрыгнет из штанов, когда его покусают. – Вы убедились, что голем подходит для должности почтальона? – спросил Мокриц. В ту же минуту их лица скривились, и почтальоны заговорили нестройным хором: – …дело-то не в нас, вы поймите… – …люди могут не понять, э, почтальонов из глины… – …начнется, что мы отбираем рабочие места у настоящих людей… – …ничего против них не имею, но… Все замолчали, потому что собрался что-то сказать Ангхаммарад. В отличие от господина Помпы, у него это получилось не сразу. И когда его голос наконец прозвучал, казалось, что он долетает из далеких времен и мест, как звук прибоя в окаменелой раковине. Он спросил: – Что Такое Почтальон? – Гонец, Ангхаммарад, – сказала госпожа Ласска. Мокриц отметил, что с големами она разговаривала иначе. В ее голосе слышалась неподдельная теплота. – Господа, – обратился он к почтальонам, – понимаю, вам кажется… – Я Был Гонцом, – пророкотал Ангхаммарад. Его голос не походил на голос Помпы, равно как и его глина. Он весь был как грубая мозаика из разных глин, от почти черной до красной и светло-серой. Глаза Ангхаммарада горели ярким рубиновым светом, а не тлели как угольки у других големов. Он казался старым. Он чувствовался старым. Словно возраст его был осязаем. На одной руке, прямо над локтем, у него крепился металлический ящичек на проржавленном обруче, врезавшемся в глину. – Был посльным? – беспокойно поинтересовался Грош. – Моим Последним Исполненным Заданием Было Доставить Декреты Короля Хета Из Тата, – сказал Ангхаммарад. – Никогда не слышал о таком, – сказал Джимми Тропс. – Полагаю, Это Оттого, Что Страна Тат Ушла Под Воду Девять Тысяч Лет Назад, – мрачно пояснил голем. – Такова История. – Батюшки! Тебе девять тысяч лет? – воскликнул Грош. – Нет. Мне Без Малого Девятнадцать Тысяч Лет. Я Родился В Пламени От Рук Жрецов Упсы Третьего Ниня Козлиной Стрижки. Мне Был Дан Голос, Дабы Я Мог Доносить Послания. Так Сотворен Этот Мир. – Об этом тоже впервые слышу, – сказал Тропс. – Упса Была Уничтожена извержением Горы Шипуту. Два Столетия Я Провел Под Горой Пемзы, Пока Ее Не Размыло, И С Коих Пор Я Стал Гонцом Королей-Рыбаков Святого Ульта. Могло Быть И Хуже. – Ты, верно, многое повидал на своем веку! – сказал Стэнли. Горящие глаза повернулись в сторону юноши, освещая его лицо. – Морские Ежи. Я Повидал Много Морских Ежей. И Морских Огурцов. И Мертвых Кораблей, Которые Продолжали Плыть. И Один Якорь. Все Проходит. – Как долго ты провел на дне моря? – спросил Мокриц. – Без Малого Девять Тысяч Лет. – Хочешь сказать… ты просидел там столько времени и ничего не делал? – спросил Агги. – Мне Не Было Велено Поступать Иначе. Я Слышал Песнь Китов Над Моей Головой. Было Темно. Потом Были Сеть, Движение И Свет. Всякое Случается. – И тебе не было… скучно? – поинтересовался Грош. Почтальоны смотрели на голема во все глаза. – Скучно, – повторил Ангхаммарад бесцветным голосом и повернулся к госпоже Ласске. – Он понятия не имеет, о чем вы, – сказала она. – Они этого не понимают. Даже те, кто помоложе. – Тогда, думаю, ты будешь рад снова доставлять послания! – сказал Мокриц неестественно бодро. Голем снова повернулся к госпоже Ласске. – Рад? – переспросил Ангхаммарад. Она вздохнула. – И снова трудное слово, господин Мокриц. То же самое, что и «скучно». Ближе всего будет вот что: «Ты удовлетворишь потребность исполнять полученные приказы». |