Книга Опасные иллюзии, страница 39 – Марина Эльденберт

— Двести восемнадцать. Надеюсь, мой возраст не станет преградой нашей духовной и телесной близости.

— У меня роман с мужчиной, который годится мне в… Да я даже такой давности родства не знаю! — она покачала головой. — У тебя есть еще какие-нибудь особенности, о которых мне стоит знать?

— Они слишком ужасны, чтобы их озвучивать.

И все-таки он рассказал: про измененных и про Дариана, про Город под Ираклионом и про Ромашова. Рассказал, потому что собирался увезти ее на Мальту. Надежное убежище Агнессе бы не помешало, но Риган хотел, чтобы ее выбор был осознанным. Чтобы она понимала, на что идет. И кто рядом с ней.

Она слушала, не перебивая, а когда он замолчал, сжала его пальцы и неуверенно улыбнулась.

— Я хочу уехать с тобой.

— Так иди собирай вещи. — Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

«Чертовски опрометчиво!»

Она замерла от неожиданности, а потом поспешно вышла за дверь. Пожалуй, слишком поспешно.

Короткую вспышку радости тут же заглушили сомнения. Он действительно зря в это ввязался. Не в историю с ключом. В историю с Агнессой Уваровой. Ее больше не надо водить за руку и следить, чтобы не наделала глупостей, она многому научилась и вряд ли снова наберет номер сестры. И все же он собирался оставаться с ней. Вшивый альтруизм как отмазка не подошел бы даже прыщавому школьнику, не говоря уже о нем. Ригану просто не хотелось отпускать ее, и эта мысль ударила по нему сильнее, чем Ромашов — ментальным кунг-фу в библиотеке или Клотильда своим ультиматумом.

В слегка оглушенном состоянии он спустился к Яну, развалившемуся на диване. Риган подошел к бару и достал виски, который завелся на вилле его стараниями. Забросив в бокал несколько кубиков льда, он плеснул себе алкоголя, подумал — и отставил бокал. Сейчас как никогда ему был нужен трезвый ум.

Какое-то время они с Левандовским просто смотрели друг на друга. Отпечатки пальцев на шее красноречиво говорили о том, что день у поляка не задался. Агнесса рассказала, что ему досталось, но сожаления по этому поводу Риган не испытывал. Молчание затянулось, приобретая угрожающий размах, поэтому он произнес:

— Твоя очередь рассказывать сказки.

— Ко мне пришли гости, — нехотя начал тот. — А твоя красавица не вовремя вернулась с пляжа.

Год назад Левандовский едва не раскроил себе череп, неудачно поскользнувшись на лестнице. Когда он очнулся в больнице, перед глазами постоянно плыли разноцветные линии. Доктора разводили руками и говорили о сотрясении мозга и пережитом стрессе. Тогда Ян решил, что его, как и прочих выживших после Чумы измененных, настигла кара. Их тела и разум умирали быстро даже по человеческим меркам. Галлюцинации не проходили, но Ян смирился и проживал каждый день как последний.

Он всегда был человеком настроения и однажды вышвырнул надоевшего дружка из своей комнаты весьма необычно — того сдуло ветром. Буквально. Сначала Ян думал, что бредит, но истеричные вопли парня доказывали обратное. В тот день Левандовский решил, что вакцина не вернула его назад, а скорее отправила вперед. Он пытался самостоятельно развивать дар, но сдерживать силу и управлять ею не всегда получалось. Тогда Ян решил поискать других измененных с похожей историей. Спустя несколько месяцев на него вышла Мила. Дальше рассказ в точности повторял историю Ромашова — она предлагала помочь и чуть ли не за руку отвести к истокам. Он согласился, а она и впрямь научила его основам.

— Мне никогда не нравились бабы у власти, но Мила в самом деле сильна, — Ян скривился, — лживая зараза.

— Навешала тебе лапши про то, что все, у кого есть способности, — выжившие измененные?

Левандовский кивнул.

— Сказала, что наши порвали Дюпона, так им и достался дневник.

— Кому — им?

— Ей. И Морису.

Похоже, только двое знают правду — загадочный донельзя Морис и сама Мила. Она путалась в показаниях, или, если быть точным, изящно лгала. Если верить Ромашову, люди со способностями друг о друге не знали ничего, а значит, ложь вылезти не могла. Что еще ей известно — помимо того, в чем уже призналась? Зачем она собирает вокруг себя фокусников? Для чего их натаскивает? Или… на кого?

— Представь: сначала мне звонишь ты и говоришь, что тебе нужно укрыться, а потом она. Просит найти одного из наших и называет твое имя. Я немного удивился, но решил сначала спросить у тебя, — Ян указал на него монетой, — что бы там ни говорила твоя красавица, я не собирался тебя подставлять.

— Не сомневаюсь, иначе бы мы не разговаривали. Мила — какая она?

Ян выразительно покрутил пальцем у виска.

— Она не остановится, пока не найдет вторую часть.

— А ты?

— Буду держаться рядом, Риган. Я хочу получить ответы.

— Ты можешь поехать со мной.

Тот присвистнул.

— Между Дарианом и Милой я выбираю меньшее зло.

— Уверен?

Левандовский пожал плечами:

— При следующей встрече мы окажемся по разные стороны.

— Жаль.

Риган не ожидал, что выйдет настолько искренне. В мире измененных связи рвались легко и без сожалений, в его личной летописи значилось не так много близких, но Ян умудрился стать одним из них. За несколько коротких встреч, которые стоили десятилетий.

* * *

На Тенерифе опускалось утро, небо начинало светлеть, и звезды растворялись в густой синеве одна за другой. В такси Агнесса успокоилась, расслабленно откинулась на спинку сиденья и смотрела в окно. В предрассветных сумерках повторяющее все изгибы дороги ограждение казалось лентой, очертания гор проступали темными контурами, океан выглядел обманчиво-спокойным. Затишье, в котором они оказались, напоминало глаз урагана, [2] но сейчас Риган думал о другом. Уварова всеми силами пыталась сбежать из Эванс-Холла и избавиться от него, но не побоялась написать ему сообщение, когда в двух шагах от нее были ошалевшие от силы Мила и Морис, даже не просила приехать. Она узнала о его прошлом, но согласилась отправиться с ним на Мальту — в логово зверя. Невероятная женщина!

Будто прочитав его мысли, Агнесса повернулась.

— Что?

Риган покачал головой.

— У меня глаза слипаются, а когда я смотрю на тебя, их не хочется закрывать.

Вот теперь она покраснела — даже в полумраке салона это было заметно. Он провел пальцами по ее щеке и вдруг отчетливо понял, что они оба слишком близко подошли к опасному краю. К тому самому, с которого легко соскользнуть в пропасть. Нужно было что-то делать, притом срочно.

— Могу я тебя попросить?

— Конечно, — она тут же стала серьезной.