Книга Внеклассное чтение. Том 2, страница 60 – Борис Акунин

— Что? — удивился куценковский секретарь. — В каком смысле?

Макс предупредил:

— О местонахождении пока молчок.

— Это я Мире, — сказал Николас секретарю, охраннику успокаивающе кивнул, воспитаннице сказал. — Впервые про такую слышу.

— А еще москвич, — разочарованно протянула она и засеменила дальше — Утконос дернул за руку, чтоб не останавливалась.

— Так, с условиями закончили, — докладывал Игорек. — Теперь представляют участников тендера. Первый — Мират Виленович… У вас порядок?

— Да, — ответил Фандорин, наблюдая за Мирой.

Какие крепкие у девочки нервы! Или, может быть, всё дело в физиологическом детском оптимизме?

Казалось, Мира наслаждается этим смертельно опасным променадом. Вертела головой во все стороны, что-то сама себе приговаривала. Пыталась завязать беседу с камнеподобным Утконосом, не дождалась ответа и тогда снова повернулась к Нике:

— Неужели это тоже Москва? Всё равно что центр в Краснокоммунарске! А я думала, вся Москва — это такие улочки, где вместо асфальта квадратные камни, и всюду магазины. А в них каждая фигнюшка, даже вот такусенькая, стоит дороже, чем зарплата у Роберта Ашотыча.

В другое ухо нудил Игорек:

— …Закончил представитель ЗАО «Мед-прогресс», следующий Ястыков. Потом еще «Петрофарм», и всё, начнется аукцион. Как у вас? Нормально?

— Да.

— Что? — спросил вдруг своего невидимого собеседника (вернее, собеседницу) Макс. Его голос прозвучал чуть громче, чем прежде. — Точно?…Понял.

— …Я говорила, не надо мне шарфик за триста пятьдесят у.е. покупать, а Инга говорит, привыкай, — стрекотала Мира. — Я думала, в Москве все цены такие, а вон, смотри, в палатке почти такой же шарфик, и всего пятьдесят пять рэ.

Макс сунул телефон в карман. Что это могло означать?

— В чем дело? — спросил Николас.

— А? — спросил, Игорек.

— Всё нормально, — ответил Макс и тронул за плечо Утконоса. — Шесть-шестнадцать.

Снова убрал руку в карман.

— Минутку, — быстро заговорил Николас в трубку. — Здесь, кажется, что-то…

Увидел, как Утконос дернул Миру к себе, в его правой руке блеснул металл. Ника хотел крикнуть, но в тот же миг что-то кольнуло его в шею.

Кимринская улица с грязно-серыми параллелепипедами домов закачалась, Фандорин всплеснул руками, чтобы удержаться на ее скользкой поверхности, запрокинул голову, и солнце ударило его прицельным огнем безжалостных лучей прямо в мозг.

Магистр зажмурился и провалился в черноту.

* * *

Сознание вернулось к нему сразу, без каких-либо прелюдий. Николас услышал мерный стук, открыл глаза, увидел белый потолок с трещиной вдоль шва и рывком сел.

От резкого движения комната покачнулась, он испугался, что снова, как на Кимринской улице, соскользнет по наклонной поверхности в черную дыру, но, немного покачавшись, мир встал на место. Стук, правда, остался, он доносился из открытой двери.

Комната была знакомая — та самая, откуда Мира разговаривала по телефону с отцом.

— Что это? — кривясь, спросил Фандорин про стук, отдававшийся эхом в затылке.

— Девчонка бесится, — мрачно ответил Макс. — Минут десять, как очухалась. Сначала кричала, теперь просто в дверь колотится. Ничего, здесь звукоизоляция.

Он стоял у окна и смотрел вниз, на улицу. Второй расположился на стуле у двери, чистил ножом ногти.

— Обманули, — констатировал Фандорин.

— Это точно, — подтвердил Макс. — Кинуто красиво. Вам по телефону что говорили?

— Кто? Секретарь Мирата Виленовича? Что идет представление участников тендера.

— Ага, представление. — С кривой улыбкой Макс повернулся, но лица его было не видно — сзади сияло солнце. — Мозги он вам пудрил, вот что. Аукцион продолжался одну минуту. Назвали стартовую цену — восемьдесят миллионов, Куценко сразу бухнул: сто. Всех заткнул. Продано! Ну, Жанна и приказала: «Шесть-шестнадцать». Это значит, вернуть обоих на место. Такие дела, Николай Александрович.

Николас затряс головой.

— Не может быть! Этого просто не может быть! Жанна врет! Ваш работодатель нарушил договоренность!

Макс смотрел на Фандорина с сочувствием.

— Непохоже. Я с Жанной второй год работаю, никогда у нее такого голоса не слышал. Еще бы, для нее это облом неслыханный. Сюда едет. Уже два раза звонила с дороги. Вся на нерве, бешеная. Жалко мне вас. Ну вас то она, наверно, просто пришьет, а на девчонке отыграется по полной. Жанна, она знаете какая. Верно, Толь?

Утконос, которого, оказывается, звали Толей, не поднимая головы, кивнул. С левой рукой он покончил, взялся за правую.

Николас пытался собраться с мыслями, но голова была какая-то свежемороженная, мысли в ней прыгали, как пельмени в пачке, только что вынутой из морозилки.

— Чем это вы меня?

— Стрельнул ампулой ликвозола. Ничего, мозги сейчас оттают. Только чувствительность не сразу восстановится. Может, оно и к лучшему? — Макс вздохнул. — Хотите вколю еще дозу, послабее? Пока она не приехала. Мало ли что ей в голову взбредет. Не так больно будет. Помнишь, Толь, как она того, лысого?

Утконос снова кивнул.

— Я на что уж всякое повидал, и то после спать не мог.

Разговорчивый охранник передернул плечами, сел рядом.

У него в кармане зазвонил телефон.

— Я, — сказал он в трубку. — Всё нормально… Да, оба… Окей. Фандорину пояснил:

— Она. На Дмитровское повернула.

Время уходило, неостановимо утекало меж пальцев. По сравнению с чудовищем, которое неслось сейчас на север по Дмитровскому шоссе, сторожившие квартиру убийцы казались Николасу чуть ли не добрыми знакомыми. По крайней мере, один из них, в ком жестокая профессия не до конца вытравила живое, человеческое. Ах, если бы поговорить с ним наедине, чтоб в двух метрах не сидел этот угрюмый австралопитек со своим узким, длинным ножом!

Но выбора не было.