Онлайн книга «Шесть камешков на счастье»
|
Наверное, я присутствую на собственных похоронах, подумала я. А тем временем Нэйтан читал: Фиалки синие, а розы красные… Терпеть ненавижу английский ужасный… Ромашки желтые… гвоздики с росой… Люблю математику – английский отстой… Цветут фиалки… и белые лилии… Мисс Тайер – зараза… Сплошное насилие! Цветут цветочки… Лепестками шурша… Пожалуйста, дайте… Отсюда сбежать… Сначала в классе повисла неловкая пауза, затем раздалось несколько нервных смешков. Все ждали реакции мисс Тайер. Нэйтан направился к своей парте. По дороге он незаметно сложил листок бумаги и сунул в карман. Я не могла поверить собственным ушам. Пронесло! У меня даже вырвался стон облегчения, когда преподавательница с неловкой улыбкой на лице встала из-за стола. – Ну, – сказала она, еле сдерживаясь от смеха, – хотя я и считаю, что стихотворение не очень информативное, оно все же отражает внутренний мир автора, ведь так? Браво, мистер Стин, что прочитали его с таким выражением. И спасибо, Нэйтан, за вашу деликатность. Так, следующей я хотела бы пригласить к доске Эми… Она что-то еще говорила, но я не слушала. Моя голова была слишком занята мыслями о случившемся, чтобы воспринимать эту «поэзию» дальше. Откуда Нэйтан взял совершенно другое стихотворение? И зачем? После школы, когда я шла через футбольное поле за автомобильной стоянкой, Нэйтан догнал меня. Он полез в карман и вытащил сложенный листок бумаги. – Есть минутка? – спросил он. – Наверное, – буркнула я. – Тогда присядем, ладно? Надо поговорить. Не то чтобы я хотела с ним разговаривать, но он сегодня сотворил настоящее чудо, так что меньшее, чем я могла его отблагодарить, – согласиться. Мы сели под огромным черешневым деревом на краю поля, и Нэйтан развернул лист бумаги. – Это ведь ты написала? – спросил он. Не поднимая глаз, уставившись на зеленую лужайку под ногами, я прошептала: – Уверена, что я. – Правда очень хорошее стихотворение. Грустное, но хорошее, – сказал Нэйтан. Я посмотрела в его печальные глаза. – Почему ты не прочел его на уроке? – Я просто… увидел тебя, твой взгляд… И подумал, что не стоит. Кроме того, все бы поняли, что этот стих написала ты, и, уверен, стало бы только хуже. Поэтому я подумал, что лучшим выходом будет сочинить что-нибудь другое на ходу. – То есть стихотворение про цветы и английский – это был экспромт? – поразилась я. – Практически, – кивнул Нэйтан и бросил листок мне на колени. – Прочтешь? – Зачем? – недоумевала я. – Ну, мисс Тайер сказала, что мы больше узнаем из стихотворения, если попытаемся представить, как бы его читал автор. Я пару раз прочитал твой стих про себя, и теперь хочу услышать, как он должен звучать на самом деле. Я взяла листок и развернула его, пару секунд вглядываясь в написанные строки. Жаль, что это придумала я, а не кто-то другой, но нельзя было отрицать, что навеяно стихотворение моей настоящей жизнью. Честно говоря, я не знаю, почему согласилась его прочитать, – ведь знала, что как только Нэйтан узнает о насилии в моей семье, то побежит прямиком к директору. Но я прочла. Может быть, это был мой крик о помощи. Дрожа мелкой дрожью, я откашлялась и начала читать написанные карандашом слова так, как их чувствовала. БОЛЬ УНИЖАЕМОЙ Каждый норовит меня обидеть. В сердце боль – как одинока я! Словно всем приятно ненавидеть, Проклинать и унижать меня. Каждый день несу в душе печальной Боль от оскорблений и обид. Думаете, их не замечаю? Глупые… Но кто ж вам запретит. Так стреляй, чтоб больно ранить словом, Ведь сюда любые подойдут: Жирная! Очкастая! Корова! Ну смелей, ату ее, ату! На спине моей давно уж шрамы, Синяки на теле – там и тут. А какой вердикт был дан врачами? «Ах, бедняжка… снова в школе бьют…» Моя жизнь давно уж стала адом, И везде мне причиняют боль. Мои слезы льются вечным градом, Солонее, чем морской прибой. Почему же, Господи, не внемлешь? На коленях я молю тебя: Прекрати, прошу, мои мученья Или, Боже, забери меня! Нет друзей и нет надежд на счастье — Я играть устала эту роль. Кто поможет мне в моей напасти? Господи… Закончи эту боль. Когда я умолкла, Нэйтан выглядел так, словно вот-вот расплачется. Непривычно – никогда не видела его таким. Даже на похоронах моей мамы он не плакал, но сейчас я чувствовала, что он готов разрыдаться. – Мне так жаль, – прошептал он. – Чего? – удивилась я. – Что из-за меня тебе было так плохо. Что позволял смеяться над тобой. По этим его словам я поняла, что он не до конца постиг смысл моего стихотворения. Ту часть, которая про школу, он понял правильно, но, кажется, про то, что творилось дома, не разобрал. Я пока не понимала – разочарована я или рада, что Нэйтан так и не узнал мою тайну, но потом снова решила, что для Элизы будет лучше, если не узнает никто. – По сравнению с некоторыми людьми, Нэйтан, ты просто святой, – сказала я. Он пожал плечами: – На самом деле нет. Одно то, что я не издеваюсь над тобой, не делает меня хорошим. Я видел и слышал все эти оскорбления и ничего не сделал. – Нэйтан, ты был… – Когда я прочитал это стихотворение, я сразу понял, что его написала ты. И знаешь, о чем я подумал? – Теперь он действительно начинал рыдать и даже не пытался скрыть это. – Я вспомнил день, когда мы в первый раз встретились. Я выстрелил в тебя бумажным шариком, а папа сказал что-то вроде: «Мой сын никогда не поступил бы так с другим дитем Божьим». А потом я написал тебе записку с извинением, и ты ведь в самом деле меня простила! А я, дурак, за четыре года так ничему и не научился! Может, с тех пор я в тебя больше шариками и не стрелял, но ведь смотрю же, как над тобой издеваются, и ничего не делаю. Или, что еще хуже, смеюсь. – Он сделал глубокий вдох и вытер лицо. – Мне так жаль, Мэдди. Я огляделась вокруг – убедиться, что никто не подслушивает. И очень на это надеялась, потому что так было бы только хуже – и для Нэйтана, и для меня. Хватит с меня уже неприятностей. |