Онлайн книга «Третья жена»
|
Женщина, представившаяся Джейн, улыбнулась, уверенно погладила кошку и ответила: – Ничего страшного, на этот случай у меня есть Зверь. Эдриан прищурился, представляя, как Джейн сидит на диване с тигром. Или с конем? – Зверь?.. Вы хотите сказать, другое животное? Она прыснула. – Нет, простите, так я называю специальный пылесос для владельцев домашних питомцев. Он мощно всасывает шерсть. – Вот оно что! – Эдриан понимающе покивал, хотя не очень-то понял. – Признавайтесь, почему от нее избавляетесь? – Она сняла с ладони шерстинку и уронила ее на пол. Эдриан грустно улыбнулся. Следующие слова должны были слететь с его языка как можно легче. Он уже научился делать невыносимое для него приемлемым для других. – Просто Билли принадлежала моей жене. Жена скончалась одиннадцать месяцев назад. Стоит мне посмотреть на Билли – и возникает чувство, что сейчас в комнату войдет жена. Но этого не происходит. Так что… – Он пожал плечами. – Ну, вы понимаете: с Билли пора расстаться. – И он дружески посмотрел на кошку, хотя не испытывал к ней ни малейшей симпатии. Просто не хотел, чтобы незнакомка видела его с этой стороны – помертвевшего, опустившегося до антипатии к какой-то кошке. Женщина подняла на него полные боли глаза. – Господи, мне так жаль! Какой ужас! – Светлая челка упала ей на глаза, и Джейн убрала ее тонкими пальцами. Все движения она исполняла безукоризненно, как опытная танцовщица или посетительница курсов улучшения осанки по методу Александера. Эдриан обратил внимание на это, а также на ее талию – очень тонкую, обтянутую голубым платьицем, и на ее серьги – стеклянные шарики на серебряных крючках, в тон платью. На Джейн были кожаные сапоги до колен с серебристыми стразами на носах, на невысоких каблучках. Она была настолько безукоризненна, что это даже действовало на нервы. Оба еще раз повернулись к Билли. – Ну, что скажете? – обратился к ней Эдриан. – Что она – само очарование. – Сказав это, Джейн посмотрела на Эдриана. Он вдруг заметил, что у нее разные глаза: один – просто серо-голубой, другой – серо-голубой с янтарным включением. Он затаил дыхание. «Вот и несовершенство», – подумал он. Несовершенства были у всех женщин, которых ему доводилось любить. У Кэролайн – шрам поперек брови, у Сьюзи – дырка между зубами, у Майи – ярко-рыжие волосы и густая сыпь веснушек. – Но, – продолжила Джейн, – я не уверена, что вы готовы с ней расстаться. Эдриан посмотрел на нее с любопытством, заинтересованный теорией, на которой основывалось это мнение. – Давно вы живете с Билли? – осведомилась она. Он пожал плечами. – Майя принесла ее с собой, когда переехала ко мне. Получается, уже около четырех лет. Он увидел по разным глазам Джейн, как она производит поспешный подсчет. Жена переехала, потом умерла, и все за три года. Это было нелегко переварить. Не очень-то верится, и как трагично! Совсем как в плохом кино. Только это было не плохое кино – о нет! Это была его реальная жизнь. Джейн с улыбкой покачала головой и повторила: – Она прелесть. Но… Эдриан смотрел, как она выговаривает следующие слова. – Что-то я не очень чувствую… – Что вы не очень чувствуете? Он перевел взгляд на кошку, впервые оценивая ее объективно. Он никогда не увлекался кошками и считал всех их одинаковыми. Четыре лапы. Усы. Треугольные уши. Размером примерно с портфель. Где им до бесконечного, завораживающего разнообразия собак: у одной уши волочатся по земле, у другой – торчат до неба, у одной морда приплюснутая, у другой – острая, одна размером с белку, другая – с лошадку. – Связи. Он почесал подбородок, изображая сочувствие к затруднению Джейн. – Что ж… – Можно, я подумаю? – попросила она, вешая на плечо бело-серую сумочку. – Разумеется, разумеется! Вы же единственная, кто ответил на объявление, так что мяч не покидает ваши ворота. Джейн одарила его улыбкой. – Отлично. Можно будет зайти еще? Скажем, завтра? Взгляну на нее еще разок. Эдриан засмеялся. Какая странная! – Можно, только меня трудно застать дома. У вас же есть мой номер телефона? Сможете позвонить? – Конечно. – Джейн протянула ему руку. – Я позвоню утром, но не слишком рано. Попробуем договориться. – Хорошо. – Эдриан повел гостью к двери. – Ух ты! – воскликнула Джейн, увидев на стене, над его письменным столом, белую исчерканную фломастером доску. – Настоящая головоломка! – Именно головоломка. Как и вся моя жизнь. Это, – Эдриан указал на таблицу, – спасает меня от полного экзистенциального хаоса. Джейн задержалась и с улыбкой провела пальцем по строчке «Перл 10 лет. «Страда» на Аппер-стрит, 18.30». – У вас готов подарок? Вопрос застал его врасплох. Назойливо, но ведь разумно! – Да, – ответил Эдриан, – подарок я купил. – Молодец! Хвалю за организованность. Что ж, завтра я позвоню. И спасибо, что дали мне время на размышление. Решение очень важное, торопиться нельзя. – Нет, ни в коем случае. Он закрыл за гостьей дверь и почувствовал потребность привалиться к ней плечом, как будто женщина, уходя, забрала с собой его центр тяжести. Идея доски принадлежала Майе. Майя была из тех, кто сразу зрит в корень и схватывает суть дела. А суть заключалась в том, что, хотя все его желания сводились к тому, чтобы все были счастливы, он постоянно причинял людям несчастья. Ему хотелось безразличия, хотелось уметь пожать плечами и сказать: что ж, такова жизнь, никто не совершенен. Но стоило ему забыть про день рождения ребенка или про свое обещание посетить детский спектакль или церемонию чьего-то награждения – и его переполняла испепеляющая ненависть к самому себе. Его нестандартная, беспорядочная семейная жизнь проистекала исключительно из его собственных решений, целью которых было избавить всех от переживаний. Но от них все равно некуда было деваться: дочь плачет, сын разочарован, бывшая жена раздражена. «Бедняжка Эдриан!» – посочувствовала ему однажды Майя после отвратительной телефонной перепалки с Кэролайн на тему о родительском собрании, на которое он забыл явиться. Эдриан вздохнул, положил голову Майе на плечо и сказал: «Я – зона катастрофы. Не человек, а граната. Жаль, что мне не удается показать детям, что при всей своей хронической неорганизованности я думаю о них каждый день, каждую минуту». Это она, Майя, придумала «Доску гармонии» – так они ее назвали. Весь год распланирован, каждое событие красочно отмечено: дни рождения детей, бывших жен и бывших тещ, кто где проводит Рождество, кто поступает в школу и кто заканчивает университет, школьные четверти и каникулы троих детей-школьников, путешествия и собеседования для поступления на работу двоих взрослых детей. Если в разговоре с отцом ребенок что-то рассказывал о своей жизни, пусть даже самое несвязное, Эдриан прилежно записывал на доске: «Кэт идет в воскресенье в кружок рисования». В следующий раз он спрашивал Кэт, понравилось ли ей в кружке. Здесь отражалась вся его жизнь. Все мелочи жизни семей, которые он создавал – и покидал. |