Онлайн книга «Пленник ее сердца»
|
– Вы не передо мной должны извиняться, – оборвал его Гриффин. – О да, разумеется, ваша светлость. – Лавочник развернулся лицом к Полине, но глаза на нее поднять боялся. – Мисс Симмз, примите мои глубочайшие извинения: и в мыслях не держал ничего дурного. Я очень сожалею, что вы приняли мои слова близко к сердцу. – Ну, что скажете? – обратился к ней герцог. – Вы принимаете его извинения, мисс Симмз? Полина хмуро посмотрела на лавочника: в его извинениях не было ни одного искреннего слова. Сказать «сожалею» не то же самое, что извиниться за нанесенную обиду. Да он нисколько и не сожалел о сказанном, и, не будь с ней герцога, она бы непременно так ему и сказала, если бы у нее, конечно, хватило на это смелости. Но она здесь с Гриффом, и он привез ее сюда, потому что хотел порадовать, разве не так? Потому что взял на себя роль доброго волшебника в сказке для практичной девушки по имени Полина. – Пожалуй, да, – как можно спокойнее ответила Полина, свыкнувшись с отведенной ей ролью. – Прекрасно, – потирая руки, кивнул герцог. – В таком случае составим список заказа. Возьмите бумагу, Снайдлинг. Лавочник, вздохнув с облегчением и вернувшись за прилавок, открыл на чистой странице толстую тетрадь в кожаном переплете и обмакнул перо в чернила. Грифф начал диктовать, уверенным тоном перечисляя авторов и названия книг. – Мы начнем, пожалуй, с миссис Радклиф и миссис Уолстоункрафт. И еще всех современных поэтов. Байрона и ему подобных тоже занесите в список. «Монах», «Молль Флендерс», «Том Джонс». Хороший перевод «Житейские премудрости для молодых особ», «Фанни Хилл»… Этой, пожалуй, два экземпляра. Снайдлинг перестал записывать и, подняв глаза на герцога, осторожно спросил: – Я ослышался, или вы действительно сказали, что эти книги предназначены для библиотеки юной леди? – Да. – Ваша светлость, могу я предложить… – Нет, – резко перебил его Грифф, – не можете! Не в ваших полномочиях что-то предлагать. Вы будете продолжать записывать то, что я говорю. У Полины пересохло во рту. Если бы он заставил лавочника корчиться от боли, вонзив кинжал в его рыхлое тело, она и то не испытала бы большего удовлетворения. Грифф выглядел в ее глазах настоящим героем. Между тем герцог продолжал диктовать названия книг, о которых Полина никогда даже не слышала, а когда весь лист с обеих сторон оказался исписан, сказал: – Ну что же, для начала этого хватит. Теперь насчет переплета. Грифф обернулся к Полине и жестом подозвал посмотреть на образцы кожи. Она подошла к нему, и сердце ее заколотилось. Прошлой ночью она млела под его ласками, но те восторги бледнели перед ощущениями, которые она испытывала сейчас. Ее словно пробила молния, а он, словно не замечая, что с ней происходит, продолжал говорить ровным, будничным тоном: – Я бы посоветовал вам остановиться на сафьяне. Лучше его ничего не придумано. Золотое тиснение для заголовков и корешков. Какой ваш любимый цвет? – Любимый цвет? – Она с трудом понимала, о чем он говорит, утонув в его глазах. – Я… мне нравится коричневый. – Коричневый? – Он брезгливо поморщился. – Слишком заурядно. – Как скажете. – Полина нежно провела рукой по песочного цвета обложке книги, которая так восхитила ее при первом посещении лавки. Нежная, как масло, кожа, но совершенно непрактичная. Она попыталась сосредоточить внимание на сафьяне, о котором он говорил, и наконец решилась: – Пожалуй, красный бы меня устроил. Пусть все книги будут в красном переплете. Это самый подходящий цвет для книг фривольного содержания, вы не находите? – Бесспорно, так. – И люди с первого взгляда поймут, что книга из моей библиотеки. Это послужит мне хорошей рекламой. – Значит, красный. Решено. С форзацами под мрамор и золотым тиснением. Запишите это, Снайдлинг. Лавочник, предвкушая барыш, сделал последние записи, и герцог спросил: – Можно мне взглянуть на список? – Разумеется, ваша светлость. – Снайдлинг повернул тетрадь так, чтобы герцог мог прочесть написанное. Грифф пробежал записи глазами и, удовлетворенно кивнув, безжалостно вырвал страницу, сложил пополам и жестко сказал: – Мне это пригодится, когда буду делать заказ у вашего конкурента. Лавочник попытался улыбнуться. Или это был нервный тик? – Ваша светлость, я не понимаю… – Не понимаете? Неужели? Тогда позвольте кое-что вам разъяснить. – Грифф подошел вплотную к хозяину лавки, который оказался ниже его на целую голову. – Может, мисс Симмз и готова принять ваши лицемерные оскорбительные извинения, но я – нет. – Но, ваша светлость… – Не стану кривить душой и желать вам всего хорошего на прощание. Полине хотелось заулюлюкать. Или нет – поцеловать Гриффа у всех на виду. Или, на худой конец, задержаться тут еще на какое-то время и позлорадствовать вволю. Грифф задерживаться не хотел, поэтому потащил ее к двери. – Не переживайте, мы найдем другую лавку. – Но это не обязательно прямо сейчас… – Как раз обязательно. Карета ждет за углом, но хотелось бы пройтись немного пешком. Вы не против? – Совсем не против. Ее ответ был для него пустой формальностью: все еще в гневе, он уже шел широкими шагами прочь от лавки. Полина едва за ним успевала, и, заметив это, Гриффин чуть замедлил шаг. – Простите. Я просто очень зол. – Спасибо вам за все, особенно за урок, что преподали этому лавочнику. Не оборачиваясь, он раздраженно хлопнул перчатками по бедру. – Постараюсь больше вас никогда не подводить, – пробормотала Полина. – И начну прямо сегодня, с Воксхолла. Я буду самой неподходящей из кандидаток на роль герцогини, неудачницей из неудачниц. Гриффин небрежно отмахнулся от ее слов. – Нет, вы не понимаете. Я серьезно. То, что вы сделали… – Она не могла найти иных слов и потому сказала честно: – То, что вы сделали для меня, дорогого стоит. Никто никогда для меня ничего не делал и никто никогда так ко мне не относился. Гриффин остановился и повернулся к ней лицом. – Вот это меня как раз больше всего и злит. Его взгляд сразил ее наповал. Она узнала этот взгляд и увидела в нем отражение своих чувств и эмоций. То же чувствовала она, когда обижали ее любимую сестренку. В такие минуты она была зла на весь мир, на Создателя за то, что допустил такое, ее душила бессильная ярость от чувства собственной беспомощности, от сознания, что это будет повторяться снова и снова и она ничего с этим не может поделать. |