Онлайн книга «Любовь? Пожалуйста!:)))»
|
– Ага, – говорит Юля, – кажется… Наша Пирамида, которая ведь по сути и призвана стать новым раем, ей не совсем подходит. У вас, говорит она, чересчур много всяких условностей. Простота простотой, но ее нужно выковыривать из камня, выгрызать, ага, высекать резцом ваше совершенство. Работать как Роден, отбрасывая все лишнее. Это – мучительно. Это – кабала… Она готова, я знаю, жить в муках, но ради чего? – А какая здесь средняя продолжительность жизни? – спрашивает она. – Семьдесят семь лет. – Пф! Всего-то?.. Я пожимаю плечами, мол, что есть, то есть. – Я готова здесь жить и подольше, хоть сто лет. Да, да, это я знаю. – Ты позвонил Амалии? Она встретит нас? Обойдется твоя Амалия! – А как же! – вру я. – Вот, – говорит она, – я и готова… Смотри!.. Я просто слепну! Её магнетическое обаяние сведёт меня с ума. Я готов ее загрызть!.. – Счас… Секундочку… Мне просто нечем крыть: ведь жизнь – это мука, жить же в совершенстве – мука вдвойне. – Здесь даже акулы ручные! – произносит она, крася ресницы. – Правда?!. Валюта – вату. – И самый дружелюбный на планете вулкан!.. – Угу… – Ну вот… Как я тебе?… Я признаю: она ослепительна! Я готов тут же взять ее и нести на руках, на выпростанных вверх руках высоко над головой… Я готов сотворить из своих ладоней трон для нее, для Нее – Богини… Так носят только То, Что тебе наиболее дорого, только Тех, Кто сросся с тобой, только Ту Единственную… Я готов! Да, – Божественную… Она царит в моей душе, как Мария царит во Вселенной. Я готов съесть ее до самой последней косточки, до последней капельки крови… Выпить! Вампир! Я понимаю и это: моя жизнь в ее руках. Фарида – значит Жемчужина! С арабского… Турки же говорят «Птичка певчая». А Фалюсенька – так ее называю я. Я и ее друзья. Я называю ее… Я пока не придумал для нее названия. Мы приехали в аэропорт Бауэрфилд за час до вылета… И вот уже гул турбин, ночь, под ногами Индийский океан… Или все еще Тихий? Мы вылетели из Вилы в 10.40 по местному времени, Соломоновы острова, Гвинея, Джакарта, Сингапур… Теперь ночь… Июль, завтра четвертое… Какой июль? Какое четвертое?!. Умопомрачение: новый год на носу! В сотый раз я рассказываю ей анекдот о глухой акуле. Я всегда его рассказываю, когда мы летим над океаном, и всегда она лишь кивает, мол, да-да, я помню. Теперь же я даю ей возможность не сдерживать свою радость, и Юля благодарна за это. Ее искренний звонкий смех вырывается из нее как пар из гудка. Смех – как проявление радости! И, конечно же, будит сидящих рядом пассажиров, которые, протерев кулаком глаза и глядя на Юлю, тоже улыбаются… Я смотрю на часы: 00.00. – Поздравляю, – говорю я, когда ей удается справиться со своей радостью. Теперь она смотрит на меня с удивлением: с чем ещё-то? – Поздравляю, – говорю я еще раз, и преподношу ей ромашки. – Ах!.. – Да… И целую ее в щеку. – Слушай… Я показываю ей часы: 00.01. – Ах, да! Дадада… Она смотрит на свои: – Уже первое января. – Надеюсь, – произношу я, – я сегодня твой первый мужчина… – Сегодня и всегда, – говорит Юля, – вдыхая аромат островных ромашек. Она высвобождает себя из плена ремня, поудобней устраивается в кресле. – Желтые, – говорит она, все еще любуясь ромашками, – спасибо, милый… Как те хризантемы, помнишь? Разве я должен помнить те ее хризантемы? – Да-да, – я киваю, – конечно, помню. – В моей «Тысяче». Я продолжаю кивать: конечно, конечно… Мы придумываем на ходу наши праздники, чтобы чаще в них жить. Вот сегодня мы придумали Юлин июльский день рождения (четвертого), хотя завтра уже новый год (2011-й, тоже четверка!). Не завтра – сегодня! Сейчас!.. Я бы эту её «Тысячу», думаю я, растрощил, разметал на мелкие кусочки. Воздвигнутые ею миражи меня не восхищают. Может быть, ревность? Ага… Я стыжусь своей собственной, вдруг настигшей меня и пригвоздившей к стене, иезуитской мысли: я ревную ее. Я ревную ее даже к ее собственным запястьям! И продолжаю любоваться ее загорелыми бедрами, выстреливающими из-под короткой джинсовой юбки. Я едва сдерживаю себя, чтобы не дотянуться до них дрожащими пальцами. Зачем, зачем выставлять все свои прелестные прелести напоказ? Мы же не на витрине живем? Мне хочется быть причастным к выздоровлению ее левой ноги. Когда мы спускались с Табвемасаны, Юля опять подвернула тот же голеностоп… Как тогда, в швейцарских Альпах. А реки здесь питаются только дождями. – Ты слышишь меня? – спрашивает Юля. – Да-да, а что? – Так о чем они говорили? – Бог весть о чем! – И обо мне? – Нет-нет. О тебе ни слова. Она рассказывала про авиакатастрофу в Коломбо. Там погиб… Юля уже смотрит в иллюминатор, ей не интересно знать, где там кто-то там как-то погиб в какой-то авиакатастрофе. – А сколько ты заплатил за колье? – спрашивает она. Я уже говорил. – Долларов? – спрашивает Юля. – Вату! – Ого! Этот сапфир, знаешь… Дело ведь не в цене! Ей – нравится! – Спасибо еще раз, – говорит Юля, заглянув мне в глаза и улыбнувшись. В Коломбо мы задерживаемся на целые сутки. У Юли дела в правительстве страны, затем мы заскакиваем «на секундочку» в резиденцию президента. – Я к нему на секундочку, – говорит Юля, – я не могу не повидаться, – и пока она пропадает в президентских апартаментах, я брожу вблизи дворца, время от времени поглядывая на часы. Проходит час. Затем сажусь на ближайшую скамейку под в тени роскошного дерева и лениво листаю туристский справочник. Читаю: «Густые джунгли занимают обширные районы на юго-западе страны. Склоны гор также покрыты лесами. В прибрежных районах произрастает большое количество различных пальм, мангровые деревья растут в большом количестве. В так называемой влажной зоне страны много красного дерева и несколько видов каучуконосных и фруктовых деревьев. В сухой зоне более часто встречаются черное дерево и атласное дерево. Практически по всей стране в большом количестве растут орхидеи, гиацинты, акации, эвкалиптовые деревья, кипарисы. Среди представителей фауны особо выделяются крупные кошачьи – гепард и леопард, несколько видов обезьян, слоны. Большое количество различных видов птиц и насекомых». |