Онлайн книга «Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия»
|
– Китаец? – Похоже… Пеле! Соня Ганди, Габриэль Гарсиа Маркес… – Этот не мог не откликнуться! – Орхан Памук, Фредерик Бегбедер, Салман Рушди, Пауло Коэльо… – В «Алхимике» он уже выстороил Пирамиду, – говорит Лена. – Жозе Сарамаго… – Ты дочитал его «Перебои в смерти»? – спрашивает Лена. – Король Абдалла второй…Арнольд Шварценеггер, Хамад бин Халифа, Елизавета вторая… – Зачем ей-то ваша Пирамида? – Ей не нужна, нужна человечеству. Асиф Али Зардари, Мухам – мад Юнус, король Абдалла… – А Горбачеву писал? – Тоже – глух… Памела Андерсон, Брижит Бардо, Опра… – Интересно! Что ж Опра? – Оп-пра! Ничего… Тут еще и Жорес Алферов, и Патриарх Варфоломей первый… – Патриарх не мог не откликнуться, – говорит Лена. – Да никто ни гу-гу! Диего Марадонна, Елена Исинбаева, Криштиану Роналду, братья Кличко, Усейн Болт… – Болт? – Болт! Принц аль-Валид, Мукеш Амбани, Лужков, Назарбаев, Зураб Церетели, Иосиф Кобзон… И, пожалуй, – Сократ… – Что «Сократ»? – спрашивает Лена. – Иисус и Сократ – вот маяки человечества. Сократ – его совесть, а Иисус – просто Бог… – Одного отравили, другого распяли… – Ясное дело: ведь это все, на что способна эта цивилизация, эта порода людей. Потому-то и надо как можно быстрее сделать ей укол в голову… – Укол в голову? – Да укол! От бешенства жадности… Жадные, жадные… Жадность – как манифестация сущности современного Homo sapiens! Я вдруг вспомнил, как совсем недавно Жора с сожалением говорил о том, что мы напрасно так и не применили нашу разработку этнического оружия для ликвидации человеческой жадности… – Мы упустили, – сказал тогда Жора, – редкую и реальную возможность подавить алчность вот в этих… Он кивнул на сверкающий на солнце журнал «Форбс», как раз к тому времени опубликовавший на своих страницах список самых богатых людей мира. – …и этих… Жора снова кивнул на кипу глянцевых журналов и цветных газет, где красовались, так сказать, успешности и знаменитости сегодняшнего дня. – …и, конечно, этих… Теперь Жора взял как раз распечатку сайта вот этого «Всемирного живого портала» со списком в 300 человек самых-самых, так сказать, выпершихся на ровном месте прыщей и, скомкав его, бросил в ведро для отходов. – Помои, – сказал он, грязь мира. – Всех их надо… Ведь это они сдирают с мира кожу живьем… Ведь это они, сегодняшние гобсеки, оседлав золотого тельца, тупо и беззастенчиво направляют потоки золота, золота в свои бездонные карманы, лишая миллиарды своих соплеменников даже корки черствого хлеба. Ведь это они, баррраны и головоногие моллюски уничтожают леса и реки, и поля и озера, и, видимо, скоро и горы и вечные снега и даже облака, слепо роют свои кротьи норы в попытке отнять у нас последние запасы угля и нефти, воды и газа, выхолащивая и без того уже кастрированную планету и делая нашу жизнь тусклой и серой, неприглядной и уже дышащей на ладан. О, тупые баррраны! Всех их надо было – под генетический нож! Как класс! Как этнос жадюг! И пока на это никто не решится, мир как бриллиант никогда не засверкает, он просто не состоится, это-то тебе ясно? Он так и сказал: «Этнос жадюг»! И, безнадежно махнув рукой, добавил: – Это стадо ненасытных баранов… – Почему же баранов? – спросил я. – Да потому… Потому!.. Потому что только ослы и бараны с таким сверепым упрямством могут не замечать своей жадности и никчемности, не стремясь заглянуть и разглядеть мир на шаг дальше собственного носа. И пока мы эту коросту не соскребем с лица планеты… – Какую коросту? – Ну это самое твое хваленое человечество… Жора вдруг смягчил свой обвинительный тон и произнес с надеждой: – И хорошо, что китайцы, мне кажется, начинают прозревать. Они просто выпотрошили нашего Карла Маркса и его «Капитал», наглядно и просто показав сущность капиталистического рыла. Может быть, оттуда, с востока, как это всегда было, и придет к нам новый мессия? Как думаешь? И освободит нас… Да, я тоже это уже понимал: всевселенская животная жадность – враг человечества! Ведь все они… Юля бы сказала – трусы, трусы!.. Слепые кроты, землеройки… Страусы!.. Все они, эти самые знаменитости, прочитав о себе такое, тотчас стали бы наперебой обвинять меня, мол, как так можно, что ты такое несешь, какие же мы жадные, если наши благотворительные взносы иногда превышают бюджет какой-нибудь там жалкой африканской республики, если все наши помыслы… И т. д. и т. п… А вскоре в мой адрес понеслись бы не только обвинения, но и угрозы, мол, если ты… Ха! Обвиняйте – пожалуйста! Суть ваша от этого не изменится, нет. Этого мало: вскоре вы и сами вдруг обнаружите мой пророческий дар: камня на камне от вас не останется! Тут Сократ бы сказал: «А теперь, о мои обвинители, я желаю предсказать, что будет с вами после этого. Ведь для меня уже настало то время, когда люди особенно бывают способны пророчествовать, – когда им предстоит умереть. И вот я утверждаю, о мужи, меня убившие, что тотчас за моей смертью придет на вас мщение, которое будет много тяжелее той смерти, на которую вы меня осудили». Вот и я скажу так: и для меня уже настало то время! И не могу я больше молчать! Хоть у нас до сих пор так и нет… Да, нет пророка в своем отечестве! …Сенека бы просто… А Иисус бы никогда бы не взял их в Царствие Небесное. – А что бы сказала ты? – спрашиваю я у Лены. – Я?! Я бы… – Ага, что? – Ты же знаешь: «Я тебя люблю!». – Знаю… – И хорошая, – спрашивает Лена, – книга-то хорошая получилась? – В каком смысле? – В том самом! – Ах, ты об этом! Я же знаю, о чем она спрашивает: могут ли убить? – А вот послушай. Тут я вполне солидарен с автором этих строк. Я цитирую: «От смерти уйти нетрудно, о мужи, а вот что гораздо труднее – уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть. И вот я, человек тихий и старый, настигнут тем, что идет тише, а мои обвинители, люди сильные и проворные, – тем, что идет проворнее, – нравственною порчей. И вот я, осужденный вами, ухожу на смерть, а они, осужденные истинною, уходят на зло и неправду; и я остаюсь при своем наказании, а они – при своем. Так оно, пожалуй, и должно было случиться, и мне думается, что это правильно». – А знаешь, какое последнее слово произнес твой любимый Сократ? – спрашивает Лена. |