Онлайн книга «Закон вселенской подлости»
|
– Гавросич не оценит, – возразила я. – Перекрась эту чайную розу в ровный желтый, пожалуйста. – Ладно, – Юля вздохнула, прицелилась, мазнула по колючке кисточкой и промокнула избыток краски губкой. – Ювелирная работа, – похвалил филигранную точность Эдик. – Результат болезненных проб и ошибок, – пожаловалась Юля. – Я все руки себе исколола, пока приноровилась. – Ох, нелегкая это работа, – согласилась я с ней строчкой из стихотворения Чуковского. – Ох, работа нелегка – акварелью красить ка… Кактусы Грузона в розовых вазонах! – тут же срифмовала Юля. У нее папа поэт, так что талант наследственный. – Класс! – восхитился экспромтом Эдик. – Только не вазон, а горшок, и не розовый, а коричневый… – Блин! – воскликнула я без намека на восторг, зато почти с ужасом. – А вазон-то, вазон! – А что не так с вазоном? – Юля прищурилась. – Он же совсем другой формы! – огорчилась я. – Я только сейчас сообразила: у той Чучундры горшок был круглый, а у этой цилиндрический! Думаешь, Гавросич этого не заметит? Блин, блин и блин! Надо срочно пересаживать Чучундру Вторую в правильный горшок… – Не успеем, – сказала Юля, прислушиваясь к шагам на лестнице. – Гавросич идет. Все. Все пропало… – Без паники! Эд огляделся, прыгнул к застекленному шкафу с парадной посудой и снял с полки супницу, произведенную местным фарфоро-фаянсовым заводом и талантливо расписанную лично непризнанной пока художницей Ю. Ю. Тихоновой. – Вот! Давайте свой вазон сюда! Мужественно пренебрегая угрозой дополнительно пораниться о колючки, мы с Юлей в четыре руки подхватили горшок с кактусом и поместили его в супницу. – Замечательно входит! – прокомментировал результат Эд. Я покачала горшок – он сел крепко. – И замечательно, что не выходит! Гавросич его не вытащит и не заметит подлога. – У-ф-ф-фу-у-у! – облегченно выдохнула Юля и стерла пот со лба той же губкой, которой красила кактус. – Кто дома-а-а? – донесся из прихожей голос Гавросича. – Слава богу, все уже дома, даже новая Чучундра, – пробормотала я и крикнула в ответ: – Мы дома-а-а! – Чучундру на подоконник, живо! – скомандовала Юля. Эдик, приседая от тяжести, зато вполне удобно держа ношу за ручки супницы, препроводил Чучундру в места постоянной дислокации. В дверь постучали. – Войдите, – сказала я, падая в кресло и уже на лету чинно складывая на коленях исколотые руки. Юля же сноровисто прилепила на журнальный столик лист акварельной бумаги, оправдывая присутствие в интерьере прочих художественных инструментов. – Добрый вечер, девочки, – поздоровался Гавросич. – Увидел Эда и добавил, приятно удивленный: – И мальчики? – Гавриил Иосифович, познакомьтесь, это Эдуард, он ммм… – дальше Юля не успела придумать. – М-м-меценат! – заявил потрясающе сообразительный Эдик, от слога к слогу добавляя в голос уверенности. – Поддерживаю юные дарования творческими заказами. – Я его портрет писать буду! – подхватила Юля и в подтверждение сказанного широким жестом намалевала на белом листе желтый круг – видимо, контур лица позирующего Эда. Судя по контуру и его насыщенному желтому цвету, я бы предположила, что портрет будет написан в абстрактном стиле, причем к запечатлению назначен кто-то из соплеменников Великого Мао. Однако Гавросич в тонкости анализа живописного произведения вдаваться не стал, только заметил по-отечески заботливо: – Не перетрудись, деточка, что-то ты выглядишь не очень, пора бы и отдохнуть, чай, день-то субботний! – и скрылся в кухне. – Почему это я не очень выгляжу? – заволновалась художница-портретистка. – Потому что желтую акварель по всей морде размазала и смотришься жертвой острого гепатита! – объяснила я, не церемонясь. – Пойди умойся. Юля послушно положила кисть и губку. – И руки вымой! – крикнула я ей вслед. – Сейчас ужинать будем! – Надеюсь, меценат тоже приглашен? – заволновался Эдик. – Меценат, которому мы обязаны фаршем, может рассчитывать на котлету, – кивнула я. Мне уже было весело. Вот только царапины на руках жгло огнем. Все-таки что-то было в Юлиной идее повыдергивать кактусовые иголки пинцетом. Честное слово, от такой эпиляции Чучундра только похорошела бы. Котлеты удались, ужин прошел в теплой дружественой обстановке, только скрыть от Гавросича пораненые руки нам с Юлей не удалось. – Где поцарапались-то? – спросил Гавросич. – Неужто о мой кактус? – Нет, что вы! – в голос вскричали мы с Юлей. – Кактус тут совершенно ни при чем! – Это они кошечку с дерева снимали, – удачно соврал Эд и подмигнул Гавросичу. – Девчонки, что с них возьмешь! Жалостливые… – Надо бы обработать царапины, пока не воспалились, – посоветовал дед. – Да и уколы от бешенства сделать не помешало бы, чай, кошка-то чужая, незнакомая? – Сейчас чай допьем, и я девочек к доктору свожу, – важно пообещал Эдик. – Меценат-благотворитель, – пробормотала Юля ехидно. Однако видно было, что забота ей приятна. – Ну-ну, – одобрительно буркнул Гавросич. Он, к сожалению, разделяет Юлину дурацкую теорию о том, что историческая миссия каждой девушки – поскорее выйти замуж. При этом, по его мнению, вовсе не обязательно, чтобы все мужчины женились. Вот как одно сочетается с другим, я не понимаю? Целый день на свежем воздухе, с людьми, но на бутербродах с чаем из термоса – это не самый правильный режим для старой женщины. Тем не менее баба Вера чувствовала себя прекрасно. В сгущающихся сумерках она ушла домой, в свою маленькую однокомнатную квартирку и, пока на плите разогревался куриный супчик, вкратце записала события дня в специальную тет-радь. Очень старая дева, когда-то спортсменка, красавица и комсомолка, так и не изжила подхваченную в юности классово чуждую привычку вести дневник. После ужина Эд, как обещал, потащил нас с Юлей в поликлинику. Напрасно мы уверяли его, что в седьмом часу вечера в этом богоугодном заведении на посту будет разве что сторож. Эдик почему-то был убежден, что должность «дежурный врач» подразумевает круглосуточную работу. И, конечно же, ошибся. Районная поликлиника встретила нас запертыми воротами, на которых недвижимо висел пудовый замок и трепетали две бумажки – официально утвержденный график работы процедурного кабинета и постороннее частное объявление. – Пропал редкий кактус – эхинацея Грузона, – прочитала я по привычке читать все-все, что попадется. – Ну, надо же! Неблагоприятно нынче звезды сложились для кактусов Грузона: тот погиб, этот пропал… |