Онлайн книга «Закон вселенской подлости»
|
Весенние ручьи в ванной мигом пересохли. В приоткрывшуюся дверь высунулось энергично ерзающее полотенце. Оно сошло за белый флаг перемирия – я не стала распускать руки. – Доброе утро! – стянув махровое полотнище со всклокоченной мокрой головы, радостно возвестил Эдик. Гавросич молча протолкался мимо него в ванную и запер за собой дверь. – А чего это ты, скажи, пожалуйста, у себя дома не ночуешь? – спросила я недовольно. – А мой дом теперь тут! – ответил Эд и широко раскинул руки, как бы обнимая просторы Гавросичевой двушки. – Мне дедушка лоджию сдал, так что отныне мы соседи! – Спят мои соседи – белые медведи, – пробормотала я, вспомнив колыбельную из мультика про Умку. И оглянулась на дверь светлицы. А оттуда, лучась улыбкой, уже выплывал не белый мишка, а красное солнышко – Юлия свет Юрьевна Тихонова, явно жаждущая сменить фамилию на Эдикову. Кстати, а какая у него фамилия? «Надо было у Леши спросить, а ты опять забыла», – попенял мне внутренний голос. Я смутилась. Не потому, что внутренний голос представил меня склеротичкой, а из-за невысказанного предположения, будто следователь Леша Ромашкин будет мне что-то там рассказывать, словно ему не все равно, с кем беседовать… – А что у нас на завтрак? – сбив меня с мысли, спросил Эд. – Тебе Гавросич разве и кров, и стол обещал? – усомнилась я. – Ой, Полька, да неужто мы не прокормим хорошего человека! – осияв дорогого гостя улыбкой столь теплой, что ему можно уже было и не сушить мокрые волосы феном, мягко упрекнула меня подружка. – Где трое, там и четверо! «Это она сейчас о прокорме или о чем?» – уточнил мой внутренний голос. Запросто могло быть, что о кавалерах. Юля искренне считает, что лишних мужчин в жизни женщины не бывает. Бывают запасные. Изображая из себя радушную хозяйку, Юля увлекла Эда в кухню и по пояс погрузилась в холодильник, предварительно усадив кавалера на диванчик, с которого открывался наилучший вид на нее в этой интересной позиции. Эдик шумно сглотнул слюнки. Я закатила глаза и издала негромкое горловое рычание. Кукушка-отшельница в часах схожими звуками присоединилась к моему негодованию, но ни Юля, ни Эд не обратили на нас с Варварой никакого внимания. Хлебосольная подружка выгрузила из холодильника на стол все, кроме лекарств Гавросича, и призадумалась. В этот момент я ретировалась из кухни, не без злорадства прикидывая, что Юленька будет делать дальше. Повариха она никакая, так что, пока к плите не встанет наш главный кашевар Гавросич, горячего завтрака дорогой гость не получит. Я настойчиво поскреблась в дверь ванной, давая понять затаившемуся внутри деду, что не перевелись еще на земле нашей чистоплотные люди, желающие пройти ежеутренние водные процедуры. – Иду, иду! – откликнулся изнутри понятливый Гавросич. И действительно вышел, но не проследовал прямо в кухню, а сначала остановился и отчитал меня: – А полы-то помыть вы забыли? – Ой, забыли! – повинилась я и юркнула в ванную. Регулярная еженедельная уборка квартиры – важное условие нашего соглашения с Гавросичем, как владельцем квартиры. Уборщицы мы с Юлей, прямо скажем, нерадивые, но Гавросич и сам не великий аккуратист, так что обеспыливать подоконники и полировать мебель от нас не требует. Фактически наша уборка сводится к еженедельному скоростному забегу со шваброй, и совершаем его мы с Юлей попеременно. В воскресенье была моя очередь, но из-за истории с Чучундрой я о своей санитарной миссии напрочь забыла. – Ой, я сейчас помою! – с энтузиазмом вскричала Юля в кухне. Я чуть зубную щетку не проглотила. Чтобы подружка по собственному почину взялась за уборку, да еще не в свой черед?! Или это она продолжает изображать из себя хозяюшку, рисуясь перед Эдом? – А вы пока завтрак приготовьте! – донеслось еще из кухни, и я успокоилась. Ага, все в порядке, хитрюга Юля просто использовала экстренное мытье полов как предлог для отступления из кухни. Хихикая, я привела себя в порядок – не спеша, чтобы Гавросич успел справиться с приготовлением завтрака сам, без ассистента-поваренка. Наконец открыла дверь, чтобы выйти, и толкнула Юлю, некстати оказавшуюся в коридоре. – Ой, прости, не хотела тебя задеть, – я извинилась, но хмурое лицо подруги не просветлело. – Что? Больно ударила? – Не больно, но страшно, – невпопад ответила Юля и схватила меня за руку. В другой руке она держала швабру, и я приготовилась услышать что-нибудь вроде: «Вот тебе, Полька, инструмент, и пойди-ка попляши с ним!», но подружка сказала только: – Живо иди сюда! – и потащила меня в дедову берлогу. – Будем намывать полы в четыре руки? – уточнила я кротко, не оказывая сопротивления. А попробуй, посопротивляйся! Юля весит вдвое больше, чем я. – Забудь про полы! – Охотно! – Я повеселела. – И не радуйся раньше времени, сюда смотри! – Могучая подружка согнула меня пополам, как куклу, и едва ли не сунула под кровать. – Что ты видишь? – Грязь! – вырываясь, сердито отрезала я. Кровать у деда винтажная, на пружинной сетке, с металлическими спинками, похожими на ограду Летнего сада – из потемневшего металла с золочеными шишечками наверху. Матрас, перина и три пуховые подушки, образующие монументальную белую фигуру вроде обелиска Павшему Снеговику, пригибают сетку так близко к полу, что забраться под кровать человек нормальных габаритов (то есть моих) может только на пузе. Ра-зумеется, ни я сама, ни значительно более крупная Юля подкроватное ползание не практикуем, моем пол под ложем Гавросича вслепую. Подбираем свисающее до пола покрывало и шерудим, как получится, шваброй. Понятно, что перфекционист Мистер Пропер из рекламы моющего средства этот способ не одобрил бы, но у нас с подружкой другого нет. Тем более что поломойному делу здорово мешает еще и крупногабаритный чемодан, загромождающий пространство под кроватью… – Ой! А где чемодан?! – Я сообразила, что открывшаяся мне картина отличается от привычной. – Вот и я о том же! – Юля пристукнула шваброй. У меня мелькнула мысль, что слишком часто в последнее время я ее вижу с этим инструментом, и всякий раз в связи с пропажей чего-либо – то кактуса, то вот теперь чемодана… – Где дедов чемодан? Его тоже украли? Как пончо и кактус? – Юля сыпала вопросами. – А как? И когда? – Стой! – Я вскинула руку, устанавливая символическую плотину на пути словесного потока. – В прошлое воскресенье дежурной поломойкой была ты. Вспомни, тогда чемодан был на месте? |