Книга Игра в реальность, страница 90 – Алексей Калугин

– Должно быть, у него имелась при себе какая-то система автоматического возврата к месту, откуда произошло перемещение, – предположил я.

– Нужно было сразу же обыскать его, – теперь уже с досадой на собственную непредусмотрительность произнес Витька.

Я попытался успокоить своего приятеля:

– Кто же знал, что все так получится. Мы ведь рассчитывали на то, что в багровом мире ни одно автоматическое устройство не сработает.

– Да, но при этом мы думали только об оружии, которое могло оказаться у Одиссея. – Витька снова хлопнул ладонью о ладонь. – Одиссей был прав: мы не удосужились всесторонне рассмотреть задачу, которую сами же перед собой и поставили.

– Теперь уже поздно сокрушаться об этом, – сказал я.

– Верно, – кивнул Витька. – Но на будущее этот момент следует учесть.

Услышав такое, я был искренне удивлен.

– Ты рассчитываешь на новую встречу с Одиссеем?

– А как иначе мы сможем покончить со всей этой неопределенностью? – Витька так широко взмахнул руками, словно хотел обхватить весь мир.

Ответа на этот вопрос я не знал. Да, признаться, мне сейчас и не хотелось думать об этом. Сейчас меня тревожило другое.

– Нам тоже пора убираться отсюда, – сказал я.

Витька посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что мы ничего не забыли.

– А может быть, Одиссей просто сделался невидимым? – предположил он.

– Исключено, – ответил на это Менелай. – Я бы почувствовал присутствие его физической сути. Сейчас, кроме вас двоих, в этом мире никого нет.

Витька услышал ответ спартанского царя в моем пересказе.

– Ну что ж, – сказал он. – В таком случае и нам здесь больше нечего делать.

Но прозвучали эти его слова как-то очень уж вяло и бесцветно. Витька как будто не высказывал свое мнение, а с полным безразличием соглашался с тем, что ему предлагали. Это был дурной знак. Похоже, потерпев неудачу с похищением Одиссея, Витька утратил веру в себя. Идея, которую он считал безупречной и на которую возлагал все свои надежды, не просто не сработала, а лопнула, как мыльный пузырь. Витька слишком долго пребывал во взвинченном состоянии. Но дополнительные выбросы адреналина в кровь постоянно стимулировали его нервную систему только до тех пор, пока он был уверен в том, что все делает правильно. Трудно было себе это представить, но Витька Кровиц в один миг утратил присущие ему беззаботность и кураж, без которых он не был самим собой. Что ему сейчас было нужно, так это хорошая встряска, после которой он вновь почувствовал бы себя героем своих выдуманных историй.

Я достал из кармана клиппер и, прижав пальцем красный курсор, повел его вверх по шкале. Я постарался установить его в то же самое положене, в котором он находился до того, как я перегнал его в конец шкалы, полагая, что безопаснее вернуться в уже знакомый нам вариант реальности. Сделав это, я взял Витьку за руку.

– Менелай, – негромко позвал я.

– Я здесь, – без промедления отозвался наш верный спутник.

Я еще раз взглянул на курсор на шкале клиппера и, как перед прыжком в воду, задержав дыхание, нажал кнопку.

Ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Серебристый туман даже не мелькнул у меня перед глазами.

Стараясь не поддаваться испугу, я еще раз нажал кнопку клиппера.

И снова никакого результата.

Вокруг расстилались все те же бескрайние кроваво-красные пески, а сверху нависало багровое небо, похожее на купол, разрисованный различными оттенками красного.

– У нас проблемы? – спросил Менелай.

Я ничего не ответил. Передвинув курсор примерно на полсантиметра вверх по шкале, я еще раз надавил на кнопку.

Я был уже почти уверен в том, что клиппер не сработает и на этот раз, и все же колени мои и кисти рук предательски задрожали, когда я с отчетливой ясностью понял, что мы обречены навсегда остаться среди этих иллюзорных песков, порожденных нашим же воображением. И даже не навсегда, а лишь до тех пор, пока сознание наше не устанет воспринимать окружающий пейзаж как частицу реальности, к которой мы принадлежим.

Я еще раз передвинул курсор клиппера, на этот раз почти на середину шкалы, и снова нажал кнопку. Клиппер не работал.

– Отпусти мою руку, – тихо попросил меня Витька.

Я медленно разжал пальцы.

Витька сел на песок, подтянул к себе колени и обхватил их руками.

Никаких объяснений не требовалось – все и без того было ясно. Пытаясь поймать в ловушку Одиссея, мы сами угодили в западню. Теперь Одиссею даже ничего не нужно было делать. Он мог просто сидеть и ждать, когда вместе с придуманным нами пейзажем мы погрузимся в бездну, на краю которой попытались станцевать свой последний танец.

– О, Одиссей, муж хитроумный! Сотни уловок ты держишь в запасе! – Должно быть, от охватившего его волнения Менелай перешел на гекзаметр, от которого вроде бы уже навсегда отказался. – Должен был знать я, что нам ты готовишь погибель! Должен был помнить о том, на что ты способен!

Только этого мне сейчас недоставало! Еще один кандидат на роль страдальца, готовый взять на себя ответственность за то, что с нами произошло. Наверное, теперь и мне следует пасть на песок и в отчаянии рвать на себе волосы.

Нет, друзья мои, не дождетесь от меня такого! Если мне и суждено в ближайшие несколько минут превратиться в ничто, то я уж попытаюсь сделать это до конца сохраняя достоинство и хладнокровие. Ну, по крайней мере, насколько мне это удастся. В конце концов, я никогда не считал себя героем, способным с презрительной усмешкой взглянуть в глаза смерти. И сейчас мне было так же страшно, как всем остальным. Чертовски страшно.

Но это был не безумный ужас, когда хочется бежать куда глаза глядят, не парализующий испуг, сковывающий суставы и превращающий мышцы в камни, не безумный, отупляющий страх, лишающий способности здраво оценивать происходящее, и даже не животный ужас, под воздействием которого человек может совершить то, на что не способен в обычном своем состоянии. Страх, который жил во мне, был похож на то странное, ни с чем не сравнимое ощущение, которое испытываешь, стоя на краю разверзающейся под ногами бездны. Тебе и жутко – дух захватывает, стоит только представить, как, оступившись, ты туда падаешь, – и одновременно хочется подойти к самому краю пропасти, чтобы, заглянув вниз, увидеть, что же там находится. И самое удивительное, ты точно знаешь, что ровным счетом ничего там не увидишь. Во всяком случае, ничего такого, ради чего стоило бы рисковать жизнью. И все равно не можешь побороть это странное, гипнотическое влечение бездны, которая не просто манит, а словно бы втягивает в себя.

– Эй! Эй! Эй! – услышал я троекратный окрик Менелая. – Анатолий! Вас повело не в том направлении!

– О чем ты? – не понял я.

– Сейчас нужно думать не о том, как красиво и с достоинством покинуть сию юдоль печали и скорби, а о том, как бы остаться живым!