Онлайн книга «Ночное кино»
– Друга навещаем, – ответил я. Она приблизилась, шлепая вьетнамками по полу. – Это кого еще? – Александру. – Кого? – Ханну, – вмешалась Нора. – Он хотел сказать «Ханну». Тут тетка застыла, явно расхотев подходить ближе. Шестой десяток, кожа пятнистая, недостает нескольких зубов, лицо смахивает на крошащуюся статую. – И где она, эта Ханна? – осведомилась тетка. – Она мне за три недели аренду должна, так ей и передайте. У меня тут не богадельня. Хоппер полез в карман пальто, показал ей черно-белую фотографию: – Это она? Снимок, видимо, из интернета, потому что прежде я этого портрета не видел. А может, из личной коллекции, со времен «Шести серебряных озер». Тетка вглядываться не стала, только выпятила подбородок: – Копы, что ль? – Нет, – сказал я. – Мы друзья Ханны. – Когда вы ее видели в последний раз? – выпалила Нора. Тетка посмотрела недобро: – Я с копами не толкую. – Никакие мы не копы, – сказал Хоппер и из заднего кармана достал бумажник; едва бумажник открылся, черные теткины глазки метнулись к нему, точно мухи к какашке. – Ответьте на наши вопросы, и в обиде не останетесь. Он протянул ей три двадцатки – она мигом выхватила, пересчитала и запихала глубоко за ворот футболки. – Это Ханна? – повторил Хоппер, помахав фотографией. – На вид – вылитая. – Когда вы в последний раз ее видели? – спросил я. – Да уж несколько недель как. Я потому и пришла. Услыхала, как вы тут шныряете, думала, она вернулась за шмотьем своим, хочет слинять по-тихому. Не в курсе, часом, когда ее высочество планирует пожаловать? – Не особо. Эта весть ее разгневала. – Я б эту комнату уже пять раз пересдала! А теперь слесаря звать. Барахло ее выносить. – А слесаря почему? – спросил я. Она кивнула на дверь: – У меня ключа нет. Она взяла и замок поменяла. – Зачем? – Да хер ее знает. – Какая она была? – спросила Нора. Тетка скривилась: – Как герцогиня какая. То одно ей подавай, то другое, прям королева английская. Свет ей в ванной почини, потому как слишком, видишь ли, темно, холодный кран, горячий кран. У нас тут что – «Марриотт»? – Не знаете, что она в Нью-Йорке делала? – спросила Нора. Тетка сощурилась, будто ее походя оскорбили: – Мне платят за время, а чем в комнатах занимаются – меня не волнует. Она мне, правда, разок сделала доброе дело. Мне сбегать надо было кой-куда, а она с племяшей моим пару часиков посидела. Вот за это ей спасибо. Но потом она берет и меняет замки, сбегает, аренду не платит. У меня бизнес тут. А не благотворительность. – Она в негодовании уставилась на дверь. – И еще слесарю платить. – Сколько она тут прожила? – спросил я. – С месяц. Но я ее которую неделю не вижу. – А как она о вас узнала? – По объявлению. Я у Порта флаеры расклеила. – А сколько стоит взломать? – спросил Хоппер, проведя рукой по двери. – И мы вам оплатим все, что Ханна должна. – Э… ну, не знаю – сто пятьдесят. И плюс за ущерб двери. – Вот вам три сотни. Хоппер сунул ей пачку купюр, которые она молниеносно цапнула. Затем сходил в конец коридора, к двери с захватанным стеклом – видимо, общей ванной, – выдрал из стены огнетушитель, вернулся и со всей дури саданул им по замку. Пять ударов один за другим брызнули щепой; затем, ненапряжно и непринужденно, из чего следовало, что он делает это не впервые, Хоппер отбросил огнетушитель, отошел и вмазал по двери с ноги. Дверь распахнулась, грохнула об стену и опять закрылась, оставив щелочку на дюйм. На миг все застыли. Хоппер подтолкнул дверь. Внутри стояла кромешная темнота – свет из коридора едва освещал шероховатый бетонный пол и лупящуюся краску на голубых стенах. И отчетливо чем-то воняло – что-то сгнило. Я хотел было спросить у домовладелицы, когда она в последний раз сюда заглядывала, но та уже пятилась. – Мне вниз надо, – пробормотала она, развернулась и зашлепала вьетнамками прочь. – Схожу гляну, как там племяша. – Она выскочила на лестницу и загрохотала вниз. – Боится чего-то, – заметил я. – Еще бы. Запах-то какой, – прошептала Нора. 35 Хоппер шагнул внутрь. Я вошел следом, ведя руками по стене, нашаривая выключатель. – Мля. – Хоппер закашлялся. – Ну и вонь. Раздался душераздирающий скрип, – кажется, Хоппер споткнулся об металлический складной стул, – а затем свет внезапно нащупал лампу и тускло озарил комнату. Тесная, скудно обставленная; потертый бурый ковер, драная штора на окне, продавленная железная койка в углу. Простыни отброшены, зеленое одеяло свесилось на пол – а в подушке отчетливая вмятина, словно Александра встала только что, буквально минуту назад. Вся эта убогая конура намекала на ее недавнее присутствие – едва ушла, в затхлом воздухе еще чувствуется ее дыхание. Отвратительную вонь канализации пополам с гарью источали как будто сами стены. На потолке над окном растеклось бурое пятно, точно кого-то зарезали на крыше и бросили тихо истекать кровью по балкам. На полу валялись пластиковые обертки и липко расплылось пятно темной газировки. – Деволль говорил, Сандра из «Брайарвуда» уехала в пижаме? – спросил Хоппер. – Ну да, – сказал я. – Вот и пижама. И впрямь – белые хлопковые рубаха и штаны на веревочке грудой валялись на простынях. Прикасаться к ним Хопперу, видимо, не захотелось. Я подобрал штаны, с удивлением отметив, что внутри на поясе отпечатано «А. Кордова МХ-314», номер ее палаты, но мало того – штаны до сих пор держали очертания ее тела. Как и рубаха, скроенная угловато, под хирургическую униформу: левый рукав по-прежнему скручен на локте. Я бросил пижаму на постель, открыл узкий гардероб. Внутри пусто – лишь четыре проволочные вешалки на деревянной штанге. – Там что-то есть, – сообщил Хоппер, заглянув под койку. Мы подхватили ее, перенесли в центр комнаты и в немом замешательстве уставились на то, что открылось глазам. Сказать нам было нечего. 36 Первым делом я решил, что это мишень. Найдя такое под кроватью у себя, подумал бы, наверное, что это весточка от старухи с косой лично – уведомление о том, что на днях она за мной зайдет, – или что мои враги желают напугать меня до инфаркта. |