Онлайн книга «Сексуальная жизнь сиамских близнецов»
|
Короче, вместо кина я делаю несколько звонков, болтаю с Домиником, потом отправляю кое-какие мейлы, в основном клиентам. Однако все мысли – про Лину и Майлза. В итоге любопытство взяло верх, я села в «кадиллак» и погнала к Соренсон. Пока доехала, уже начало темнеть, воздух на улице горячий и плотный. Стучу в дверь. Еще. Еще раз. Нет дома! Сажусь в машину подождать и пытаюсь представить, как она трахается. Майлз – из тех мужиков, что сразу ставят раком и ебут без лишних сантиментов, как роботы. Сложно представить, чтó такая толстуха, как Соренсон, может придумать интересного в сексе. Надеюсь, он как-нибудь доведет ее до экстаза. Поеду покатаюсь. Включаю «Roadrunner» в исполнении Джоан Джетт [40] на полную катушку и начинаю подпевать. Проезжаю Маленькое Гаити: посреди района стоит почему-то английский паб, это меня всегда удивляло. Замечаю толстых англичан-экспатов, которые группками целенаправленно движутся именно в этот бар и все вместе напоминают пачку колбасок из продуктового магазина. Снова к дому Соренсон я подъезжаю около одиннадцати. Ага, машина уже здесь. Оставляю свою на парковке у «Пабликса» [41] и подхожу к воротам. Сажусь на корточки: ее видно через окно. Наверно, была у Майлза. Хотя обычно так после ебли не выглядят: она явно расстроена, выскакивает на улицу и заскакивает обратно. Я прячусь за кустом китайской розы. Меня жутко нервируют эти скáчки из дому в мастерскую и обратно. Я пробралась к «кадиллаку», достала из багажника пневматику 22-го калибра, оглядела тихую улицу. В этом районе всегда пустынно, но мало ли чего. Я спряталась за домом, позади большого цветущего куста. Соренсон опять выходит на двор. От движения включается свет, из-за чего я отпрыгиваю обратно за розовой куст. Что-то затрещало у меня под ногами, но Соренсон, кажется, не слышит – возится в полутьме с замком на двери мастерской, слабый свет помогает мало. Я навожу пистолет на ее толстую жопу в лайкровых шортах – в такую сложно промахнуться. – Черт бы тебя побрал, – говорит она сама с собой; я нажимаю на курок, слышу хлопок, потом: – О-у-у-у… что за… Господи… о-о-о… о… о-о-о… – И вижу, как Соренсон с разинутым ртом трет себе жопу и, потрясенная, оглядывается по сторонам. Морщась от боли, она поковыляла к дому, массируя себе ягодицу, а я осторожно выбралась из своего укрытия, через открытые ворота вышла на улицу и свернула за угол к машине. Беру телефон, набираю номер Соренсон: – Лина Эс? Люс… – Голос вдруг сорвался на высокую, развязную ноту. – Ну, чего там у тебя, подруга? – О Люси, плохи дела! Меня кто-то в зад укусил! Не понимаю, что это было! – Укусил? В смысле? Жук? – Наверно, но такое ощущение, что нож воткнули, очень больно! – А куда? В смысле, куда он тебя укусил? Тишина. Потом: – Я же сказала, в зад. – Вау… Я чуть не заржала, но поборола смех. – Прости, я думала, ты имела в виду фигурально, что кто-то укусил в зад, а не буквально. Выезжаю к тебе. Через полчаса примерно буду. Она встречает меня на улице, до сих пор морщась от боли. Я иду за ней, глядя на вихляющую жопу. – Ужасно болит сзади… – Бедная, – сочувствую я; мы входим в гостиную. – Климат здесь такой, что полно всяких чужеродных гадов. По-моему, наши местные жуки вообще не кусаются. Я вчера смотрела на Пи-Эс-Би про питонов, как они борются с аллигаторами в Эверглейдсе… [42] – И я осеклась на полуслове, увидев беговую дорожку, которую Лина установила перед телевизором. Сказать «впечатляет» – значит ничего не сказать! – Да ты молодец! – Я подумала, что можно сжигать калории за просмотром «Эйч-Би-О» и «Шоутайма». Вот сука, специально тычет мне в лицо своими кабельными каналами, хотя прекрасно знает, что у меня только сетевые. – Утренние страницы написала? – Да… – говорит она и показывает на стол в кабинете и шесть листов бумаги на нем. – Хорошо. – Я беру их в руки. – Должна признаться, что только закончила, утром как-то забыла. Я бросаю листы на стол. – Но мне показалось, это полезно! – Как ты думаешь, почему они называются Утренние страницы? Мм? Мм! Потому что писать надо утром, блядь! Так не годится! – зло рявкаю я. – Не кричи на меня! У меня был тяжелый день! Я сбавляю обороты, надо же ей жопу еще осмотреть. – Ладно, Лина, извини, – смягчаюсь я. – Давай посмотрю, что там… И вот она уже лежит на диване, я склонилась над ней. Штаны спущены до лодыжек, трусы она не сняла, а закатала в складку, обнажив большие белые ягодицы, покрытые гусиной кожей. Соренсон, наверное, самая белая баба на юге Флориды. И тут я такая поставила на этой белоснежно-белой жопе клеймо! – Бо-бо, – говорю я, обрабатывая рану антисептиком. Рана уже растеклась желто-черно-синим пятном вокруг красной дырочки. – Чужеродные твари… Житья от них нет. Блядь, можно же прям сейчас взять и раздвинуть эти колыхающиеся булки, посмотреть на лобковые волосы под трусами и… Нет, будем профессионалами. – Сейчас промою… – Голос у меня почему-то стал низким и сиплым. – М-м-м-м-м… – Соренсон мычит в подушку. Промыв рану и налепив пластырь, я встаю: – Готово. Мы садимся рядом на диване и смотрим убойный 70-дюймовый плазменный телик; Соренсон ерзает, стараясь сместить центр тяжести с подстреленной ягодицы на целую. Снова сиамские близнецы: рассказывают подробно про эту патологию, показывают старые фотографии других страдальцев. Надменный пидор-ведущий комментирует: – Сросшихся близнецов классифицируют по месту, в котором соединены их тела. Эми и Аннабель относятся к третьему по распространенности типу сиамских близнецов – близнецам-омфалопагам, которые составляют примерно пятнадцать процентов всех случаев. Тела у них соединены в нижней части груди. Сердце у каждой свое, но частично общая печень, пищеварительная система и некоторые другие органы. – Гениталии что, тоже общие? Ёбаный стыд! – Бедные девочки, – вздохнула Лина. – Вряд ли у них общее влагалище, но некоторые нервные окончания наверняка общие. В сущности, это значит, что если этот персонаж Стивен занимается сексом с одной, то, строго говоря, он занимается сексом с обеими. Ад. По сути изнасилование! |