Онлайн книга «Время лживой луны»
|
– Конечно. – Тогда – соврал. Стецук недовольно шевельнул бровями. – Чего еще? – А если честно? – Честно – соврал. – Сейчас или прежде? – А, иди ты!.. – махнул на ефрейтора рукой Синеглаз и прибавил шагу. – Нет такой змеи! – уверенно, чтобы самого себя убедить, произнес Стецук. – Если бы была, я бы о ней слышал! – Ефрейтор достал из кармана сигарету. – Хотя бы краем уха. – А ты никогда не задумывался, почему эти болота называют реликтовыми? – спросил у ефрейтора Портной. – Реликтовые – значит, древние, – уверенно ответил Стецук. – Не совсем так, – покачал головой Портной. – Реликтовые – значит, здесь есть нечто такое, чего нет больше нигде в мире. – В смысле? – Редкие виды растений. Может быть, даже сохранившиеся с доисторических времен. И животные тоже. – Ты это к чему? – подозрительно прищурился Стецук. – Просто так, – с невинным видом развел руками Портной. Почва колеблется, уходит из-под ног. Будто само понятие «земная твердь» утратило свой смысл, съехало в сторону, перевернулось и превратилось непонятно во что. Все раскачивается и куда-то плывет. Стебли осоки, хлещущие по бедрам, плотные, будто из резины, кособокие, уродливые деревья, тянущиеся изломанными ветками к серому небу, облака, похожие на грязные, мокрые обрывки ваты. Звенящая мошкара, грозной тучей зависшая над головой и так и норовящая прилипнуть к любому, самому крошечному участку тела, сводит с ума. Репеллент ее не пугает. Не та эта мошкара, на которой отраву тестировали. Для здешней мошкары репеллент все равно что бесплатная приправа к основному блюду. Временами плотный слой дерна проседает больше обычного, и тогда под ногой хлюпает вода. Серая, как небо. Разговаривать уже не хочется. Хочется только, чтобы все это поскорее закончилось. Добраться до места, сделать дело и вызвать вертолет. Асфальтовая мостовая. Что может быть прекраснее асфальтовой мостовой? – Луна… – полушепотом произнес Муратов. – Ну и что? – спросил Портной. Он шел, опустив голову, глядя под ноги. Так время, казалось, бежало быстрее. И дорога вроде бы становилась короче. – Танцует… – Что? – Луна на небе танцует. Портной посмотрел вверх. – Вот же черт… Большая белая луна, почти круглая, только с краешку чуть-чуть обрезанная, будто обкусанная, с серыми пятнами пылевых морей, и в самом деле раскачивалась, будто вытанцовывала причудливый менуэт. Вправо-влево… Вперед-влево… Влево-вправо-назад… И – снова… Вправо-влево… Назад-вперед… – Оптический обман, – посмотрев на диковинное диво, сделал вывод Егоркин. – Это нас самих мотает, а кажется, будто луна танцует. – Нет, – Стецук остановился и поднял руку вверх. – Она действительно пляшет! Тут уж все включились в обсуждение. – Не может быть… – Точно! – Херня какая-то… – Мираж! – Сам ты мираж! Это ж болото, а не пустыня! – Значит – глюк. – С чего бы вдруг? – Болотные испарения. – А чего вы все на меня смотрите? – удивился Петрович. – Ждем, когда ты объяснишь, что происходит. – Понятия не имею! – Ладно, пусть это будет только предположение. – Я не знаю, в чем тут дело! – Петрович, не заставляй себя упрашивать. – Честное слово! Мамой клянусь! Все. Больше нечего сказать. Никому. Тишина. Только мошкара звенит истошно. Да где-то в стороне время от времени что-то хлюпает. Будто кто-то сует ногу в жидкую грязь, а затем вытягивает. Сует – и вытягивает. И луна на небе отплясывает свой лунный танец. Будто так и положено. Будто так и заведено от начала времен. С самого сотворения мира. – Ладно, пошли дальше, – скомандовал Макарычев. – А как же луна? – взглядом указал наверх Дробинин. – Луна пусть себе пляшет, – махнул рукой Макарычев. – Нас это не касается. – А что, ежели коснется? – подал голос Стецук. – Ох, что-то ты последнее время слишком подозрительным стал, Олежка, – натянуто усмехнулся сержант. – Или боишься чего? – Боюсь, – не стал отпираться Стецук. – Когда видишь такое, – вверх оттопыренный большой палец, – впору призадуматься о вечном. – А на ходу ты думать не умеешь? – Ты знаешь, сержант, мне почему-то уже и идти никуда не хочется. – А вот об этом я тебя не спрашивал, – покачал головой Макарычев. Сказал, быстро провел рукой по спине сидящего на плече кота и дальше зашагал. Следом потянулись остальные. И в самом деле, нечего стоять да ждать незнамо чего. С каждой минутой темнота становилась все чернее и гуще. А они, между тем, планировали к ночи до деревни добраться. – Далеко еще? – спросил сержант у Пущина. – Километра три, – ответил Герасим. – Надо же, – дернул подбородком сержант. – А глухомань-то какая… И не скажешь, что люди неподалеку живут. Макарычев включил притороченный к лямке рюкзака фонарик. Прыгая из стороны в сторону, луч света выхватывал из мрака корявые сучья деревьев, пучки мятой травы, масляно поблескивающие лужицы. А темнота, вместо того чтобы разбежаться, как будто еще гуще сделалась. – Фигня какая-то, – недовольно буркнул Макарычев, выключил фонарь и натянул на лицо полумаску с прибором ночного видения. – Вот так совсем другое дело. Окружающий мир окрасился в странные зеленоватые цвета. И вроде как плоским сделался. Но зато теперь каждая его деталь была отчетливо видна. – Стоп! – поднял руку обогнавший сержанта Герасим. Впереди, всего в двух шагах, стояла вода. Не лужица и не бочажок, что порой встречались на пути, – озеро с торчащими из воды кривыми, поломанными деревьями. Стецук поднял ком земли и кинул далеко в воду. Всплеск. Круги пошли по воде. – Ну, и на фига ты это сделал? – спросила ефрейтора явившаяся из ниоткуда Тарья. – О! Тарья! – обрадовался подруге Стецук. – Давненько тебя не было видно! – С последнего рейда, – уточнила девушка. Одета Тарья была, как и все, в соответствии с ситуацией. Маскировочная куртка, штаны такого же цвета, на ногах тяжелые непромокаемые ботинки с высокой шнуровкой, длинные темные волосы убраны под крапчатой расцветки кепи. Вот только ни поклажи, ни оружия у нее нет. Да и прибор ночного видения виртуальной девушке без надобности. |