Книга Сын города, страница 30 – Том Поллок

Фил долго молча таращился на нее. И вдруг выражение его лица изменилось с яростного на вдумчивое, и он качнулся назад на пятках. Парень засунул свободную руку в карман, и на его губы вернулась улыбка.

– Окей, – кивнул он и пошел обратно к пожарной лестнице.

Бет взвилась:

– Окей? Фил, ты что?

Парень развел руками:

– Ты же слышала ее Превосходительство. Они придерживаются принятой линии; мы ничего не можем сделать, чтобы ее изменить… – Принц приостановился. – Конечно, есть три очевидные причины, почему это решение приведет к тому, что их республика погрузится в неистовую кровавую анархию. Но, я уверен, они разберут это на своем «открытом заседании», – он пожал плечами, как будто говоря: никогда не знаешь, где найдешь.

Сенатор прочистила горло так деликатно, что они не могли не услышать.

– Уверена, что обсудим, ты прав, конечно. Но, просто, чтобы удостовериться, могу я осведомиться, Высочество, что за причины?

Парень улыбнулся, словно ядовитая змея, и принялся загибать пальцы.

– Во-первых, Высь – психованный монстр, так что только кто-то с совершенно пещерно пустой головой может рассчитывать, что он что-то там сделает.

Во-вторых, Мать Улиц возвращается, чтобы ступить на тропу войны, как она любит, и будет кровопускательно недовольна теми, кто не пришел на зов ее любимого мальчугана, – он пожал плечами. – Но, если вас это устраивает…

Сенаторы в зеркале испуганно запереглядывались, когда он поставил ногу на ступеньку пожарной лестницы.

– Гм, Фил? – начала Бет: каким-то образом она поняла, что это был сигнал на ее выход. – Ты вроде сказал, три причины?

Серокожий парень сложил тощие руки на верхней ступеньке и уткнул в них подбородок.

– Именно так. – Улыбка стерлась с его лица, щеки почернели, и пару секунд он выглядел яростно, пугающе недовольным. – Третья причина, которую вам следует обдумать, ваши Превосходительства, заключается вот в чем: если вы откажетесь, я поставлю пары огромных зеркал, смотрящих друг на друга, на Трафальгарской площади, Бишопсгейте и Оксфорд-чертовом-Серкусе.

Сенатор Мэгги побледнела, но остальные только озадаченно засмеялись, а один старик с вызовом поинтересовался:

– И что?

Фил втянул воздух сквозь зубы:

– А то, что, как я полагаю, около пары сотен тысяч человек будут застревать между ними каждый день. Допустим, только пять процентов из них пересекут границу, это все равно десять тысяч новых зеркальнознатников. Ежедневно. Я затоплю Лондон-За-Стеклом чертовыми аристократами, пока вам, кровососам посеребренным, не останется ни капли крови, кроме голубой, – парень облизал губы, будто бы наслаждаясь перспективой. – Я переверну ваше тяжелозадое общество вверх ногами. – Он помахал им. – Пока! Наслаждайтесь, убирая свои собственные дворцы и ломая спину на солнечных фермах, потому что вы сможете поцеловать на прощанье свои толстозадые привилегии, когда на сотню таких, как вы, найдется всего один бедный дружок-Простолюдин.

Фил откашлялся, а потом намеренно оскорбительно сплюнул на крышу.

– Подумайте об этом, – сказал он и отвернулся.

Бет оглянулась назад – на лица Зеркальной знати. Они были совершенно белыми от бессильной ярости, за исключением Сенатора Мэгги, хранящей на лице все ту же кислую улыбку:

– Толстозадые привилегии? – снисходительно повторила она. – Слова истинного принца.

Они спрыгнули на землю, перемахнули через забор и побежали по переулку обратно к главной дороге, заливаясь диким смехом. Бет чувствовала, что внутри нее пульсирует беспредельная эйфория, как когда они с Карой заканчивали красивый рисунок.

При этой мысли карие глаза Кары вспыхнули у Бет в голове, и она резко остановилась и сглотнула, но серокожий парень все еще ухмылялся ей, и девушка почувствовала, как на лицо снова возвращается улыбка.

– Сделали их! – торжественно вскричал Фил. – Вот теперь мне весело.

– Уверен?

– Определенно. Они ни за что не смогут спасовать перед угрозой вроде этой! – В приливе чувств он обнял ее, выжав весь воздух, а потом отпустил.

– С чего это?

– Все из-за твоего длинного языка. Ты так ловко – во имя кровоточащей реки! – с ними обошлась, и они купились. Тогда я подумал, что тоже могу взять их в ежовые рукавицы.

Кожа парня лоснилась от городской грязи, и взглянув на себя, Бет увидела, что ее толстовка тоже перемазана.

– Ого, – пробормотала она, – это весьма грязно, ты в курсе? Ты потеешь моторным маслом или чем-то вроде того?

– Привыкай, – заявил он с усмешкой. – Останешься со мной и в два счета сама таким покроешься. Очень удобно – не пропускает холод.

– Измажь-ка меня, а то я заледенела.

– Не вопрос! – он обвился вокруг нее и измазал ей лицо и одежду, а она визжала, отбивалась и хохотала, и он тоже хохотал, заваливая ее на землю. Несколько секунд они возились в грязи, пытаясь одновременно бороться, дышать и хихикать, пока Бет не выскользнула из-под него и не уселась сверху, отведя руку парня назад и придавливая его.

На долю секунды ее губы зависли над его губами. Он прекратил смеяться. Бет внезапно, потрясенно осознала силу его худых рук и тот факт, что он позволил ей прижать себя. Почувствовав жар его дыхания на своих губах, она запаниковала. Жар залил лицо, и, чтобы прикрыть смущение, девушка показала парню язык и отпрыгнула.

Фил снова рассмеялся, и Бет почувствовала, как из нее тоже выплескивается истерический смех.

Когда отзвучал последний отголосок хохота, они оба откинулись на спины, ловя ртом воздух. Бет нерешительно скользнула ладонью по асфальту и взяла Фила за руку. Его рукава задрались, и их голые руки соприкоснулись, а татуировки-короны из домов-башен оказались бок о бок.

– Спасибо, – прошептал он.

– За что?

– За то, что ты здесь.

Той ночью они пили, чтобы отпраздновать, как уверял Фил, их первую успешную вербовку. Он сварил прозрачный зеленый ликер на огне, который развел в металлическом мусорном баке. Бет почувствовала легкое головокружение, когда в нее проник жар напитка, превращая руки и ноги в теплую глину. Тощий парень пил вдвое больше нее и горланил глупые песни на латыни, ужасно фальшивя. Принц растянулся бы лицом вниз, если бы девушка его не поймала. Вместе они сложились в удобную кучу: он тут же захрапел, и довольная Бет, устроив голову на его плече, тоже провалилась в сон.

Она проснулась, когда занимался бледный серебристый рассвет, с замутненными глазами и негнущимся телом, щека приклеилась к бетону утренним заморозком. Фил сидел напротив, обматывая свои ожоги свежими полосками порванного плаката. Вдалеке, как-то нетипично прогудев, прогромыхал поезд. Бет не могла объяснить почему, но он звучал немного… ранено.