Онлайн книга «Месть без права на ошибку»
– Вы такой же ворчун, – рассмеялся Сергей. – Ну что у меня может быть особенного? Работа и работа. – Слышал, ты часто бываешь за границей… – Далеко не часто. Вы-то как? На пенсии? – Что ты! Работаю. Там же, в школе. Трясусь от страха, что выгонят. Знаешь, не мыслю себя без школы. Многое мне не нравится, но уйти – значит обречь себя на пустоту. Старость. Нет в ней ничего хорошего. Кости, обтянутые сморщенной кожей, землистый цвет, ухо с торчащими волосками (наверное, потому и говорят – мхом порос), руки с коричневыми пятнами и сильно вздутыми жилами. – Женат? – спросил учитель, Сергей отрицательно качнул головой. – Зря. В жизни есть по-настоящему одна радость: семья, а внуки – счастье. Помнишь, каким ты был паршивым мальчишкой, а? Сергей засмеялся. Степан Андреевич единственный, кому он рад за последнее время. Доставалось же Сергею от учителя, которого интересовали знания учеников, а не их родители и подарки. – Я до сих пор помню все даты по вашей системе. – Приятно слышать, – оживился тот. – Написал я, Сережа, работу, нечто вроде пособия по хронологии. По моей системе даты запоминаются легко, а исторические события укладываются в закономерную цепочку и остаются в памяти на долгие годы. Зная историю, человек легче ориентируется в современных событиях. Оказалось, никому не нужно. Не та история у меня. А! – махнул он безнадежно рукой. – Не огорчайтесь. Мы с вами не можем переделать мир. – Заблуждаешься, Сережа. Можем. Каждый на своем месте. Из уст старого учителя сказанные слова звучали очень просто, да и жить для него именно так – тоже просто. Сергей позавидовал ему. Старик не испытывал потребности сменить старомодный с засаленным воротником плащ на костюм за тысячу баксов. Ему достаточно жареной картошки с чайком – он будет сыт, а Сергею нужна водка астрономической стоимости да бутерброд с икрой на закуску. Он всю жизнь проходил пешком, считая прогулки на свежем воздухе полезным занятием, Сергей меняет личный транспорт как перчатки, не испытывая при этом радости. – И один в поле воин, Сережа… «– Олег умер. – Что?! Не может быть! Как? – Ты один? – Нет. Как это произошло? – Самоубийство. Приезжай, срочно приезжай! Слышишь?» – …найти предназначение, дело, которое можешь сделать только ты, но обязательно с любовью… «Бедный отец, – думал Сергей. – Этот козел не мог выбрать другое место и время. На охоте первых людей – суицид. Неблагодарная свинья!» – Вы, Степан Андреевич, идеалист. – Ошибаешься. Все, кто слепо следует идее, люди недалекие… «– Куда ты? – спросила Ирина, проснувшись и глядя на торопливо одевающегося Сергея. – Срочно надо к отцу. С Олегом неладное. – Вернешься скоро? – Ира вновь закрыла сонные глаза. – Не знаю. Ты тут отдыхай, а я поехал». – …как правило, не выносят другой точки зрения, что делает их ограниченными. Сколько наломали дров на поприще борьбы за идею? А сколько перечеркнуто жизней во имя идей, не стоящих и гроша? Нет, я не идеалист, я всего лишь хочу, чтобы человечество помнило, что существует на протяжении тысячелетий, люди выработали правила, называемые культурой, этим правилам должно, необходимо следовать, иначе обратный процесс приведет к динозаврам. – Вы, Степан Андреевич, не просто историк, вы философ. – Иронизируешь. – Восхищаюсь. – Сергей сказал правду. – В восемьдесят три (Сергей присвистнул) можно и пофилософствовать. Да, стар стал, болтлив. Знаешь, меня в школе всем гостям и комиссиям показывают как реликтовую форму народного образования. Я не возражаю, даже горжусь, что сохранил ясность ума и бодрость духа. Мы приехали. Сергей помог донести его поклажу на третий этаж. Не хотелось расставаться с бывшим учителем, не хотелось ехать к отцу. Подробности смерти Олега пугали, потому и дал крюк, лишь бы оттянуть время. – Зайдешь? – предложил старик. – У меня ничего такого нет, но чай и жареную картошку (как точно угадал Сергей) могу предложить в неограниченном количестве. Живу я один. – Спасибо, не могу. Рад был встрече. – Постой, Сережа. Помнишь Наташу Резцову? Ты с ней дружил… – Конечно, помню. Иногда вижусь с ней. – Похоронили. Ее убили. Страшная смерть – ножом по горлу. Говорят, в городе маньяк орудует. Молодая, красивая… не надо было ей работать в варьете. Говорят, наркотиками увлекалась. – Я не знал… – обомлел Сергей. – Когда это случилось? – Дней десять назад, кажется, точно не знаю. – Я… я очень сожалею… – Да, несправедливо. К динозаврам катимся. Ну, до свиданья. Заходи. Сергей медленно спускался по лестнице, держась за перила, ноги не слушались. Наташка… На протяжении многих лет она была ему другом, но вспоминал о ней Сергей в моменты депрессии. Она являлась теми ушами, в которые можно влить горечь, обиду, негодование, не стесняясь в выражениях. Умела слушать. Брала папироску с травкой, курила, потом одной фразой успокаивала, с ней он становился самим собой, и она принимала его таким, не требуя большего. Наташка… Дверь открыла мать Сергея – миловидная, энергичная женщина, выглядевшая моложе своих лет. Преданная семье, она не забывала о себе, любила хорошо одеться, сделать прическу и маникюр, неплохо водила машину, и… сама чистила кастрюли, мыла полы и делала всю каторжную работу по дому, не признавая домработниц. Павел Сергеевич любил и уважал ее, считался с мнением жены, прислушивался к советам. Поцеловав сына, Надежда Михайловна запричитала: – Какое несчастье с Олегом! Милый, жизнерадостный человек, и вдруг… Проходи в зал (залом она называла гостиную, что являлось пережитком деревенского воспитания), тебя ждет папа и Василий Алексеевич. Оба сидели в мягких креслах расслабленные, на небольшом столике стояла еда, приготовленная наскоро, пахло кофе. – Долго же ты добирался, – упрекнул отец, не глядя в сторону сына. – Так получилось. – Ну, садись, садись. Кагалин – друг отца с детских лет, почти родственник, так как крепкая дружба на протяжении сорока пяти лет перерастает в более сильное качество. Он с напряженным вниманием изучал Сергея, покусывая усы. Что-то нехорошее веяло от них. Сергей молча сел на край дивана, переводя взгляд с одного на другого, немая сцена надоела: – Ну? И что вы молчите? – Олега убили. – Отец захрустел фалангами пальцев. – Как?! Ты же сказал, он сам… – Нет, не сам. Его убили. – Отец тер небритый подбородок и вдруг взорвался: – А что я должен был сказать? По телефону! У тебя же кто-то был! Да, убит, убит… |