Онлайн книга «КРУК»
|
И они дружно переместились в темноватый и уютный сектор стекляшки, где стояли круглые столы и барная стойка – с кофе-машиной, ликерами, винами, коньяком и пожилым барменом в пикейном пиджаке. – Василий, я давно обещал показать вам коллайдер… – Кульбер пригубил кофе и оглядел с победным видом своих молодых друзей. – Думаю, и вам, Кузьма, будет интересно побывать там. Ваш отец, если не ошибаюсь, был физик? А вы?.. – По образованию я историк, хотя… Блюхер не дал Кузьме договорить: – Хотя сейчас мой друг Кузьма Чанов – издатель. – Да-да, Василий, вы мне говорили… Издательство «Марко Поло»… Чанов посмотрел на Блюхера, тот и глазом не моргнул, был серьезен и невозмутим. А Кульбер продолжал: – Я забыл, как будет называться журнал, который вы начинаете издавать? – «Фонарь»! – ответил Василий Василианович. – Проект мой, но мы с Кузьмой… – Николай Николаевич, не в названии дело, – внезапно вмешался Кузьма Андреевич. Он почувствовал кураж и на лету перехватил инициативу. – Мне нравится буква «Ф», в ней есть Фосфор, и Физика, и Философия, и Фауст… Эта буква к нам из латыни пришла, в древнерусском ее не было. – «Да кто же это во мне вещает!» – думал в то же время Чанов, продолжая и дальше с интересом слушать себя. – Не знаю, насколько глубоко Василий посвятил вас в нашу затею, но вам бы понравилась концепция Блюхера. Синергетика – вот ключевое слово, определяющее главный вектор нашего проекта. Однако само слово «синергетика» нам не хотелось бы превращать в название журнала… – Ну да, – подхватил Блюхер. – Это ведь не журнал для научных ученых, скорее – познавательный. – Для творюг! – внезапно брякнул Чанов. – Как-как?.. – переспросил Кульбер, глядя светлыми своими глазами прямо на Кузьму. Блюхер расхохотался и пошел к стойке заказывать коньяк. – Ну, это современный русский сленг, не от слова «тварь», а от слова «творчество». – Кузьма спокойно выдержал взгляд Николая Николаевича. – То есть журнал будет отвечать интересам интеллигенции, творческой в самом широком смысле… – Я понял, понял! Что ж, очень забавно… и ярко. А «научные ученые» – тоже сленг? – Конечно! – бодро отозвался Блюхер, он принес в ладонях три больших бокала, сжимая их, как пирамиду на бильярдном столе. На донышках бокалов-шаров плескался коньяк. – Я даже думаю, что в русском варианте журнала (а он будет выходить и на английском) мы заведем раздел специфического околонаучного юмора … с толковым словарем научного сленга в разных областях знаний… – Статьи в журнале будут интересны и филологу, и физику. Мы заведем и отдел поэзии. Стишки будем печатать… – Кузьма взял бокал и пригубил. Коньяк был очень кстати. – Стишки… – повторил Кульбер вслед за Чановым. – Нечто подобное в СССР было, я помню! «Знание – сила», потом «Химия и жизнь»… Потом «РТ»… Видно было, что Николаю Николаевичу все нравится и даже волнует. Однако не так уж он был прост. Нет-нет да рассеянное, поэтическое сияние его голубых глаз обострялось до проницательной зоркости. «И что же он видит?..» – подумал Кузьма. Странно, но новоявленный издатель Чанов не чувствовал перед Кульбером ни малейших угрызений совести. Хотя, когда Блюхер блефовал в аэропорту Шереметьево и даже на Дубровке, Чанову, особенно «после», становилось не по себе. А сейчас он как-то очень сам вдохновился. Как будто он просто правду – еще самому себе неизвестную – но именно правду транслировал. «Ладно, – думал он, – поглядим еще… может, все и станет правдой. После… после…». Они выпили за журнал про синергетику для творюг и научных ученых с рабочим названием «Фонарь» – и вернулись в сегодняшний день. Блюхер посмотрел на часы и сказал Кузьме, что вот-вот здесь будут Кайо, Кафтанов и еще один человек – они договорились встретиться по поводу проекта GRID. – Думаю, будет нескучно. Останешься? Кузьма кивнул. Он уже слышал это слово, «ни хера не гридится» – говорил здесь же Блюхер Славе из Гатчины… И еще вспомнил, что когда-то давно он подцепил в трамвае от двух юнцов словечко «обгрейдить». Может, это было типа обгридить?.. Блюхер решительно допил коньяк и спросил Николая Николаевича: – Вы уже завтракали? – Я никогда не завтракаю. – Тогда пойду перехвачу чего-нибудь. Кульбер и Чанов остались вдвоем. – Какая легкая походка, – задумчиво произнес Кульбер, провожая глазами улетающего Блюхера. – Вы давно знакомы? «Давно», – хотел ответить Кузьма, но сосчитал, удивился и сказал: – Меньше трех месяцев. А вы? – Года четыре назад он опубликовал любопытную статью «Игра и интуиция с точки зрения теории множеств», которой в CERN заинтересовались, и Василия пригласили приехать на конференцию. Не могу сказать, чтоб в CERN был специальный информационно-аналитический отдел, скорее – сарафанное радио… – У вас хороший русский. – Я бывал в России не раз, работал по нескольку месяцев – в Дубне, в Протвино, в Академгородке… Кроме того, я люблю русскую литературу. И моя мать русская, она родилась в одиннадцатом году под Тулой. Училась уже во Франции, умерла, когда мне исполнилось двенадцать, но мой первый язык – русский. В значительной степени благодаря этому меня позвали работать в CERN. – И давно? – Почти сразу после Сорбонны, как только защитил диссертацию по Вольтеру. Не удивляйтесь, для CERN это не слишком странно, дух синергетики витал здесь с самого начала… но вначале особенно важен был мой приличный русский. Физики и математики русской школы – это была моя персональная зона ответственности. Во времена «холодной войны» возможность переводить как с русского, так и на русский, а также желание ездить по стране, понимать советских людей, причем не только научных ученых, но и слесарей, шоферов, милиционеров, продавщиц, жуликов и бюрократов – были важны. И для меня лично это было захватывающе, я просто купался в языке! Я, знаете, полюбил советских, именно полюбил. О, это было очень важно, особенно тогда… – Кульбер сделал паузу и допил кофе. – Мне нравится то, что сейчас круг моих обязанностей я определяю сам. Я круглосуточно этими обязанностями занимаюсь, сам их придумывая… Это моя жизнь. «Круглосуточный клуб. Короче Крук…» – подумал Чанов про CERN. Он слушал Николая Николаевича с той самой глубокой симпатией, которую испытал в первый же день за садово-приусадебным столом на его дачном участке. Он слушал, но время от времени выпадал из мерного течения голоса Кульбера, внезапно ощущая себя… ну, как будто ветхими ножнами, в которые вложен сияющий обоюдоострый клинок – мысль о Соне Розенблюм. Однако Кузьма не доставал этот опасный клинок из ножен. Только повторял про себя: «Все будет, как будет». |