Онлайн книга «КРУК»
|
«Горец, – подумал Чанов. – Легкие и гортань горца. И ведь не мерзнет на этом ветру». Сам Кузьма уже просто окоченел. Они постояли минут десять рядом с фельдмаршалом. – Бичебо [35] , – сказал отец Георгий, – мы запомним эту встречу. Навсегда. Но пора спускаться. Через полчаса, когда они вернулись к машинам, сумерки сгустились и приобрели лиловый, чернильный оттенок. Только окно в домике горных стрелков светилось. Флажка на крыше было уже не разглядеть. «Лендровер» священника стоял на площадке за ветром, скрытый скалой. Все четверо забрались в него В салоне было просторно, но холодно. – Машина военного образца – ничего лишнего!.. – Священник хохотнул, и пар вырвался из-под усов. Видно было, что он в своей плотной шерстяной рясе тоже замерз до чертиков. Дада повернулся, достал из рюкзака большой термос, хлеб, сыр, два помидора и огурец. – Ооо! – сказал Вася. – Зря радуешься, – проворчал Дада, – чая в термосе на донышке. Выпили, пока ждали вас с Кузьмой. – Давайте перейдем в «Шевроле», там печку включим, – предложил Кузьма, у которого от холода сводило зубы и дрожь волнами прокатывалась по телу. – Нет, – твердо сказал отец Георгий. – Ночевать там тесно, и ехать нельзя – в таком состоянии и ночью мы не далеко уедем. Мокрая дорога заледенела, спускаться с гор сложней, чем подниматься. Бог даст, заночуем где-нибудь. Повисло молчание. – Чего ждем! – рассердился батюшка. – Василий, у тебя абсент еще остался? – Остался. – Блюхер потряс бутылку. – Давид, достань стаканы. Он разлил по пластиковым стаканчикам остатки абсента на троих, Блюхеру досталась почти пустая бутылка. – Тебе хватит, – подмигнул священник. Блюхер не расстроился, встряхнул бутылку и сказал тост: – За счастливую встречу! Компания выпила и закусила, чем Бог послал. Запили глотком теплого и сладкого чая. – Ну, я пошел молить о ночлеге, – сказал отец Георгий, перекрестился и вышел из «Лендровера». Парни сидели тихо на заднем сиденье, прижавшись друг к другу. – Помните Петра из крематория? – спросил Дада. – Как не помнить, – пробормотал Блюхер, – Святой Петр… Он засыпал. – Не спи! – толкнул его локтем в бок Кузьма, – замерзнешь. – Да что вы, господа, мне тепло… – Вот-вот, – сказал Дада, – как раз так и засыпают навсегда… Ну и год выдался, скорее бы кончился… – Еще неизвестно, что в новом году ждет, – пролепетал Вася и зевнул, да так сладко, что за ним и Кузьма, и Дада… Посредине общего и могучего зевка, как уже бывало не единожды, и все-таки неожиданно, а главное вовремя, Чанов почувствовал трепыхание мобильника в нагрудном кармане. Кузьма на этот раз не испугался, но мгновенно очнулся, и ноги внезапно потеплели. От звонка очнулись и Вася с Дада. А Чанов не спешил брать трубку, он спокойно слушал и почему-то подумал, как будто расслышал: «Это не Соня. Это Паша…» Действительно, звонил Павел Асланян. Его голос звучал абсолютно рядом, радостно и утвердительно: – Чанов! Можно я вам стихи прочту! – Про красивого? – припомнил Кузьма стишок в подвале. – Ну почему же? Новое! Только сейчас сочинил… У нас уже ночь… вы не спите? – Чуть не уснули. Хорошо, что позвонил! Сейчас прочтешь, вот только «громкую связь» включу, здесь где-то есть кнопка… чтоб Блюхер и Дада тоже слышали… Он нашел кнопочку «громкая связь», скомандовал Павлу: «Давай!», и в стылом «Лендровере» раздался голос Асланяна: О, как в последние и синие, Стремительные вечера Нас всех заносит!.. Заносило, Уже вчера! Летим по стенке вертикальной, И, набирая высоту, Мы проникаем в мир зеркальный, Нас втягивает в пустоту. О, праздник в сердце у Зимы! Как больно, радостно и звонко! Нас вкручивает в точку тьмы Пурги волшебная воронка! Мы как во сне – как снег в окне, Он валит валом, зря, задаром… И прошлогодним станет снег Вслед за двенадцатым ударом! Нам странно слышать этот звон… Звон у последнего порога… Но входим мы, Как вышли вон! И белой скатертью – дорога. Павел закончил. И услыхал благодарные аплодисменты в дальней дали, в «Лендровере», у черта на рогах. А Блюхер даже просто плакал. Он отнял трубку у Чанова и заорал: – Паша!.. О, знал бы ты!.. Знал бы ты, как это вовремя! Ты – гений! Мы любим тебя и ждем. – Я купил билет, – ответил поэт. – Вылетаю вечером первого января, с пересадкой во Франкфурте-на-Майне. Прилечу второго числа в одиннадцать утра… кажется… Кузьма отнял трубку у Васи. – Паша, посмотри в билет и пошли мне СМС… Да мы сами тебе еще позвоним. Не волнуйся, встретим! – Спасибо!.. – сказал Асланян, и связь прервалась. В «Лендровере» замигала и погасла тусклая лампочка. Но сон и стужа отступили. Кузьма, Василий и Давид сидели в темноте молча, плечом к плечу, и каждый думал о своем… Минут через десять вернулся отец Георгий, влезать в «Лендровер» не стал, сказал только: – Собирайтесь, пошли! И они пошли друг за другом сквозь снегопад – который не был уже таким испепеляюще-холодным, потому что ветер стих – к домику горных стрелков. Там в маленькой и очень теплой комнате сидел худощавый офицер, он разговаривал по-немецки по рации, которая, подвывая и каркая, ему отвечала, как в старинных фильмах про войну: – Яволь!.. Яволь, герр официрр… Офицер улыбнулся вошедшим странникам и заговорил со священником по-английски. Пообещал, что через двадцать минут «за группой приедут». Потом офицер позвал рядового и попросил его принести чай гостям. Гости, усевшись на скамье вдоль стенки, начали пить горячий чай из огромных эмалированных кружек, а офицер с отцом Георгием продолжили мирно беседовать по-немецки. «Сколько же он языков знает? – думал Кузьма о священнике. – Церковно-славянский, грузинский, английский, французский, немецкий… Еще и древнегреческий, поди…» Сейчас ему снова захотелось спать, руки и ноги ныли, лицо горело… |