Онлайн книга «Взрывай! Спец по диверсиям»
|
– Жалко. Тогда идем. Саша показал Олесе на свой мешок на опушке: – Возьми, там консервы. – Богато живешь. – У немцев взял. В избе было тепло, уютно – чувствовалась женская рука. – Кушать хочешь? – Как волк. – Раздевайся, мой руки и садись за стол. Я мигом. Олеся заметалась по кухне. На столе появилась вареная картошка, за ней – соленые грибы, квашеная капуста, сметана в горшочке. Богатый стол по нынешним временам! Олеся вдруг остановилась в своих метаниях и смущенно взглянула на Александра: – Извини, хлебушка нет. – Достань из мешка, там одна буханка осталась. Олеся порезала подчерствевший хлеб. – Ты ешь. – А ты что же? – Много ли мне надо? Я уже завтракала. Саша накинулся на еду. Одно дело есть в лесу рыбные консервы с хлебом, и совсем другое – домашнюю еду. Соскучился он по ней. Наевшись, откинулся спиной на бревенчатую стену избы. – Спасибо, хозяюшка. Рассказывай, как тут у вас? – Чего рассказывать? Новостей никаких нет. Если кто из соседней деревни зайдет – уже событие. Только сейчас редко кто заходит, боятся люди. – О партизанах ничего не слышно? – Нет. Ты не забыл, где баня? – Помню еще – на задах. – Натопи. Пахнет от тебя, как от зверя лесного. Олеся слегка покраснела. Саша уже приметил за ней привычку краснеть, когда она смущалась. В самом деле, мылся он давно: недели две тому назад, еще в отряде. Потом ползал по земле, сидел в горящей мельнице и у костров, одежда дымом пропахла. На холоде запах так не чувствовался, а вот в тепле псиной запахло, сыростью. Саша поднялся, накинул телогрейку и вышел на улицу. Там он наколол дров, растопил печь в бане, натаскал из колодца воды, налил в котел. Банька старая, небольшая. Скромный предбанник с лавкой, моечная и узкая парилка. Но сделана добротно, из дуба. Сосна или ель в бане пахнут хорошо, однако при нагревании выделяют смолу, которая к коже и волосам прилипает. Часа за три банька прогрелась, вода в котле – кипяток. Мочалки на стене висели. Саша вернулся в дом. – Пошли мыться, Олеся. – Ты что? Как можно? Ты же мужчина! – Да не трону я тебя! Жалко просто, такая баня – и одному. А спину потрешь? Олеся колебалась. Топить баню для одного – роскошь. Дров много уходит и времени, да еще воды попробуй натаскать. – Мыло есть ли? – Откуда? Олеся вздохнула: – Щелоком моемся. – Это что? Саша был городским жителем XXI века и деревенских премудростей, тем более – середины XX века, не знал. – Древесную золу в воде замачиваем и этим раствором моемся. Не мыло, конечно, но грязь смывает. Да, не жил никогда Саша в деревне, не было у него опыта приспособления к деревенской жизни с учетом отсутствия абсолютно всего – мыла, зубной щетки, бритвы… Да что там о предметах гигиены – всего! Они пошли в баню. Первым прошествовал Саша. Он разделся в предбаннике, зашел в мыльню. В ней было не просто тепло – жарко! Тело сразу покрылось капельками пота. Следом в баню пожаловала Олеся. Она повозилась, раздеваясь, и… тишина. Саша усмехнулся. Небось стоит перед дверью, не решаясь войти. Все-таки дверь открылась, и девушка вошла. Одной рукой она стыдливо прикрыла обнаженные груди, другой – лобок. – Отвернись. – Так и будем мыться спиной к спине? Мы ведь уже взрослые люди. Насколько я помню из книг, раньше в деревнях вообще вся семья мылась. – Я таких книжек не читала, мы с мамой вместе мылись, – отрезала Олеся. Она смешала в деревянной кадушке горячую и холодную воду, попробовала рукой температуру. Потом набрала в ковш теплой воды, облила Сашу и облилась сама. – Вон, в углу в ведре щелок стоит. Зачерпни сверху отстой, намочи мочалку и трись. Щелок почти не пенился, мылил плохо, но грязь смывалась. – А теперь облейся, сполосни мочалку и смывай с себя все. Саша обмылся. Кожа порозовела, поры очистились. Появилось ощущение, что кожа «задышала». Он украдкой поглядывал на Олесю. Девушка была прелесть как хороша! Молодость! Он попытался вспомнить, когда у него была женщина, и не смог. Похоже, после взрыва в Домодедовском аэропорту и переноса во времени сюда, в 1941 год, женщины у него не было. А ведь он далеко не монахом в Москве жил, водочку попивал. Не каждый день, конечно, и даже не каждую неделю при его-то работе. Но случалось. И дамы были. Некоторые в его квартире надолго задерживались, но так, чтобы сердце его заняли, чтобы замуж взял, чтобы детей от нее хотел – нет, не случилось. – Отвернись, что ты на меня уставился? – Олеся вернула его к действительности. Он раздумывал и вспоминал, а сам автоматически смотрел на нее. – Вот все вы, мужики, такие! Глазами скоро дырки на теле протрешь. – Извини. А у тебя – что, опыт насчет мужиков есть? Девушка только фыркнула в ответ. В его присутствии она уже освоилась и вела себя естественно. – Пошли в парную. Они прошли в узенькую – двоим еле развернуться – комнатку. – Ложись. Саша улегся на живот. Олеся плеснула из ковшика на камни печурки. Зашипела вода, и как взрыв – пар сразу наполнил парную, так что и дышать стало трудно. Девушка провела над телом Саши веником, разгоняя пар, потом распаренным веником пошлепала по телу. И такая расслабуха на Сашу напала, что он едва не уснул. – Переворачивайся. Саша вынырнул из дремы, перевернулся. И все бы хорошо, но когда перед лицом его колышутся две тугие девичьи груди, смотреть на это спокойно нельзя. Саша почувствовал, что еще немного – и он не совладает с собой. Только девчонку обижать нельзя. Она его приютила, кормит. И нельзя отвечать на заботу черной неблагодарностью. Саша прикрыл глаза, но все равно – Олеся то бедром его коснется, то грудью невзначай. – Ну как? – Здорово! Теперь давай – я тебя. Олеся улеглась на полку. Ой, блин, хоть глаза выколи! Фигура – гитара! Саша едва не замычал от вожделения. Но веником исправно помахал, потом огладил, затем пошлепал… Кожа на спине Олеси из розовой сделалась почти красной. А уж когда Олеся на спину перевернулась… Он и это выдержал. С трудом, но выдержал. |