Онлайн книга «Мечта на поражение»
– А как же тебя угораздило Изломом стать? – Залез туда, куда не следует. – И где ж это место такое? – Да здесь же, неподалеку. В Зоне. Я хотел через саркофаг к Монолиту пролезть. – Один шел? – С Семецким. – И что? – Не получилось. – Зачем же снова идешь? – Ну, ежели Зона меня изуродовала, так, может, она же меня и снова человеком сделает. – А каково оно? – Что? – Быть Изломом? – Поначалу даже забавно. Наслаждаешься силой, способностями, которых нет у простых смертных. Я вижу то, что не видит обычный человек, чувствую то, что он не сумеет даже вообразить. Не говоря уж о телепатических и психокинетичесикх возможностях. Потом я почувствовал, что следом за физическими во мне начинаются другие перемены. Стала меняться психика, начало трансформироваться сознание. Мое мировосприятие становится другим. По-видимому, если не удастся обратить этот процесс вспять, скоро во мне вообще не останется ничего человеческого. Я окончательно превращусь в одного из монстров Зоны. – Ты бессмертен? – Пока не знаю. Коридоры, по которым они шли, различались лишь маркировочной полосой, шириной в ладонь, тянущейся по стене на уровне плеча. Черная, белая, красная, зеленая… Иногда – две полосы, тянущиеся параллельно. Три и более – никогда. Возможно, это была своеобразная опознавательная система, помогавшая ориентироваться в бесконечном лабиринте переходов. Еще они видели двери. Тяжелые, металлические, с написанными по трафарету номерами и буквенными кодами. Или – легкие, раздвижные, с пластиковыми окнами, как в больничных палатах. Одни – распахнуты, другие – плотно закрыты. Журналист чувствовал огромное желание Шрека узнать, что скрывается за этими дверями. Будь его воля, американец заглянул бы в каждую из комнат. Но двигало им не простое человеческое любопытство. И не страсть исследователя непознанного. А только чувство долга. Когда Излом понял, в чем тут дело, он не мог решить, глупо это или смешно. А может, и то, и другое сразу? Сам Журналист четко придерживался сталкерского правила – следуй за тем, кто тебя ведет. Шаг в сторону от маршрута может оказаться последним. Сейчас группу вел Гупи. Который не проявлял видимого интереса к тому, что находилось за дверями. То и дело им попадались на глаза следы, оставленные бюрерами. Обрывки тряпок, в которые подземные карлики укутывали свои уродливые тела, кучки помета, аккуратно и тщательно обглоданные кости, несколько расплющенных в блин консервных банок. Последнее было особенно характерно для бюреров. Обладая зачатками разума, подземные карлики понимали, что консервные банки являются вместилищем для еды. Но открыть банку, вставив в нужное место ключ и повернув его несколько раз или, того проще, потянув за кольцо, они почему-то не догадывались. Поэтому, если в руки бюрера попадала консервная банка, он, после нескольких бесплодных попыток открыть ее, принимался со всей своей дурацкой силой, колотить банкой об стену. Или по полу – это уж, как придется. До тех пор, пока на банке не лопался шов – чтобы через образовавшуюся дырку высосать содержимое. Но самих уродливых карликов они пока еще не встретили. Быть может, бюреры таились в глубинах заброшенных катакомб. Или же до поры до времени не показывались пришельцам на глаза. Тихонько наблюдали за ними со стороны. Присматривались. Принюхивались. В молчании и темноте затевали какую-нибудь гнусь. Или их останавливало то, что одним из чужаков оказался Излом? – Что ты будешь делать, когда мы придем на место? – спросил Гупи у Шрека. – К Монолиту? – уточнил американец. – Не знаю. Я не верю в Монолит. Я веду вас к месту, указанному на плане. – Монолит существует, – уверенно заявил Журналист. – Ты его видел? – Нет. Но я ощущал его присутствие. То, как он воздействует на меня. – Что это было? – спросил Шрек. – Это трудно описать словами… Это… Как будто твой разум становится частицей другого, очень мощного сознания… Нет, не так. Ты чувствуешь, что вливаешься в могучий поток сознания, который… У которого совершенно иные, непонятные тебе цели… Не просто непонятные, а недоступные твоему восприятию. До тех пор, пока ты полностью не растворишься в том, что готово тебя принять… При этом ты испытываешь очень странные чувства. Страх… Неосознанный, первобытный, полуживотный ужас, на уровне инстинкта самосохранения, от того, что ты ощущаешь присутствие рядом с собой чего-то настолько огромного, что ты неспособен охватить это взором, и настолько чуждого, что ты не в силах это осмыслить. И одновременно – сумасшедшую радость… Ты едва не захлебываешься от восторга, от того, что тебе удалось… Нет, тебе было дозволено прикоснуться к, быть может, величайшей тайне… Журналист запнулся и умолк. Начатая фраза осталась незаконченной. – Патетика, – коротко и ясно высказал свое мнение Гупи. – Согласен, – не стал спорить Журналист. – Но как сформулировать это иначе?… Слова – лишь бледный след того восторга и ужаса, что таит в себе Монолит. – Ага, – в задумчивости кивнул Гупи. – Выходит, Монолит – это реально существующий объект. – Или же некий образ, порождаемый сознанием того, кто оказывается вблизи Монолита, – добавил Журналист. – Так все же, образ или объект? – Почему «или»? Может быть, и образ, и объект. – То есть человек, оказавшийся возле Монолита, видит не то, что существует в реальности? – Я не знаю. – А ты? – покосился Гупи на американца. – Что в твоей СС говорят о Монолите? – Я оперативник, а не аналитик, – с неохотой отозвался Шрек. Он бы предпочел вообще ничего не говорить, но ситуация требовала поддерживать хотя бы видимость добрых отношений. От этого зависело выполнение задания. – Мне поручено собрать информацию об объекте, именуемом «Монолит». – И как ты собираешься это делать? – Что? – Собирать информацию? – Смотреть, слушать… Чувствовать. – И никаких желаний? – Я не хочу об этом говорить. – А хочешь, я скажу, почему ты согласился выполнить это задание? – предложил Излом. – Нет. – Гупи все правильно поймет. Я уверен… – Нет! – Оставь его, – махнул рукой сталкер. – Я, в свою очередь, ничего не хочу об этом знать. – А я не ради тебя стараюсь. Шреку самому нужно выговориться. Если не вскрыть нарыв, может и некроз начаться. Я вот тебе все про него расскажу, он на меня наорет, и на душе у него сразу же полегчает. – Лекарь хренов, – мрачно буркнул за спиной Журналиста Шрек. – Сначала исцели себя. Американец шел следом за Журналистом и неотрывно, будто завороженный наблюдал за мерно раскачивающимися из стороны в сторону руками лежавшего на плече у Излома Вервольфа. Будто это была гипнотическая спираль. И если очень-очень долго в нее всматриваться, то можно переместиться на иной уровень реальности. Где «грешник» жив. И Муха, и Рикошет, и Гейтс – тоже. И даже те трое парней, которых сталкеры называли отмычками, тоже живы. И нет кровососов и зомби. Нет Зоны. Есть только трава – настоящая, зеленая трава! – и чистое, голубое небо… Руки мертвого «грешника» качаются и качаются, туда-сюда, туда-сюда… Время уходит… Время жизни… Его жизни… Поднял бы он, что ли, голову!… |