Книга Не сотвори себе врага, страница 62 – Алексей Калугин

Новый день не принес долгожданного облегчения. Серое, как свинцовый лист над ядерным котлом, небо накрыло деревню, придавив к земле даже звуки. Ветви деревьев безжизненно никли к земле, ни один лист на них не шевелился. Природа замерла, притаилась в ожидании близящейся бури. Все вокруг было настолько неподвижным, что походило на аляповатый, грубо намалеванный театральный задник.

От предложенного бабой Катей завтрака я отказался, только стакан молока выпил.

Всю первую половину дня, раздевшись до пояса и повесив на шею мокрое полотенце, я бесцельно слонялся по дому, ожидая, когда же наконец распухшее до безобразия небо разродится дождем. Думать о чем-то другом я был просто не в состоянии, мысли застревали в мозговых извилинах, причиняя почти физическую боль.

Я даже не сразу обратил внимание на раздавшийся с улицы автомобильный гудок. Ему пришлось провыть раза три, прежде чем я услышал его.

Выйдя на крыльцо, я увидел вишневый тронинский «жигуль», остановившийся на дороге возле самого дома. Сам хозяин стоял рядом, прислонившись спиной к открытой дверце. Лицо его было похоже на полуспущенный мяч, а под глазами лежали черные тени. Похоже было, что он не спал всю ночь.

– Что-то случилось? – спросил я, спускаясь с крыльца.

– Да, – коротко кивнул Тронин. – Мне нужно с кем-то поговорить. А кроме вас… – Тронин безнадежно развел руками. – Поедемте ко мне. У меня в холодильнике стоит бутылка хорошего коньяка.

– Вообще-то коньяк пьют теплым, – заметил я.

Тронин безразлично пожал плечами:

– Первый раз слышу.

Когда мы садились в машину, в лобовое стекло ударили первые крупные капли дождя. Небо еще плотнее прижалось к земле, блеклый серый свет заглушил все цвета, как будто среди дня вдруг наступил вечер. К тому времени, когда мы подъехали к дому Тронина, хотя ушло на это не более пяти минут, из разверзшихся небес падал вниз уже сплошной, кажущийся нескончаемым водный поток. Я даже вообразил себе, что, как только мы откроем двери, вода устремится внутрь машины и мы неминуемо утонем.

Дом был пуст. По крайней мере, на той его половине, которую занимали Тронины, никого не было, а с другой не доносилось никаких звуков.

В комнате было два двустворчатых окна. В раме одного из них недоставало стекла, осколки которого поблескивали на полу в луже воды, стекавшей с подоконника. Но Тронин не обратил на это никакого внимания.

– Садитесь.

Он указал мне на стул, а сам полез в холодильник и стал выбрасывать из него все, что попадалось под руку. Первой на столе появилась бутылка азербайджанского коньяка с шестью звездочками на этикетке. За ней последовали кусок сыра, полбатона салями, начатый пакет апельсинового сока, наполовину пустая банка каких-то рыбных консервов, очищенная от костей заветренная спинка красной рыбы и тарелка вареного картофеля с укропом.

– Может быть, достаточно…

Вздрогнув, Тронин резко обернулся и посмотрел на меня так удивленно, словно даже и не подозревал, что, помимо него, в комнате находится кто-то еще.

– Достаточно, – снова произнес я.

– А, да… – Тронин захлопнул холодильник.

Он закончил сервировку стола, кинув на него вилки и нож и поставив две довольно-таки емкие, грамм по сто пятьдесят, рюмки.

Сорвав с бутылки пробку, Тронин наполнил рюмки ароматной янтарной жидкостью и сразу же, не ставя свою на стол, молча отсалютовал мне и выпил.

Я тоже отпил из своей стопки.

Сунув в рот картофелину, Тронин вновь наполнил стопки.

Я сделал себе бутерброд с колбасой и, откинувшись на спинку стула, неторопливо ел его, ожидая, когда хозяин заговорит. Пока ему нужен был не собеседник, а собутыльник.

После третьей порции коньяка Тронин отставил пустую стопку в сторону. С усталости и недосыпа он уже сильно опьянел.

– Вчера вечером стекло из окна выпало, – взглядом указал он на окно, через которое комнату заливала дождевая вода. – А под ним как раз Артур с игрушками возился. По руке ему попало, разрезало аж до самой кости.

Тронин умолк и снова взялся за бутылку.

Я же, зная, что должен что-то сказать, внезапно онемел, вспомнив вчерашнюю глиняную куклу с оторванной рукой и замеченное мною, а быть может, и просто привидившееся выражение боли на ее лице.

Снова совпадение, как и в случае с собакой?

Чтобы отогнать видение, я допил остававшийся в стопке коньяк.

– Отвез Артура в больницу, – выпив, продолжил свой рассказ Тронин. – Врачи обещали, что все будет в порядке… А если бы машина была не на ходу?.. Жена с Артуром осталась. А я вернулся! – Последнюю фразу он почти выкрикнул и с вызовом стукнул кулаком по столу. – Вернулся и останусь, как бы не хотелось им меня отсюда спровадить!

– Кому им? – спросил я.

– Им, – неопределенно взмахнул рукой в пространстве Тронин. – Всем. Мне никто не указ. Я сам себе хозяин…

Он хотел сказать еще что-то, но сделал паузу для того, чтобы выпить.

– Может быть, вам действительно лучше уехать? – осторожно предположил я.

– А почему? – вперил в меня свой пьяный взгляд Тронин.

– Не пришлись ко двору.

– А-а-а… Так, значит…

Наливая себе, он расплескал коньяк по столу.

– Будешь? – протянул он мне бутылку.

– Нет, – отрицательно качнул головой я. – Да и вам пора заканчивать.

Тронин неодобрительно покачал головой и опрокинул стопку в рот.

– Тебе я тоже не нравлюсь?

– Мое мнение не учитывается, я здесь тоже гость.

– Значит – не нравлюсь, – абсолютно правильно истолковал мой уклончивый ответ Тронин. – А я все равно здесь останусь. Назло тебе. И назло ему.

Сказав это, Тронин ткнул пальцем в сторону окна.

Я подумал, что он имеет в виду окно, стекло из которого искалечило его сына, но, машинально обернувшись, увидел лицо Сережика, искаженное текущей по нему и по стеклу водой.

Тронин выругался и, опрокинув стул, поднялся на ноги. Его качнуло из стороны в сторону, но он устоял, схватившись за край стола.

– Куда собрались? – спросил я.

– Пойду разберусь с этим засранцем, пока не убежал, – заплетающимся языком еле выговорил Тронин и, раскачиваясь, двинулся к двери.

Я попытался остановить его, схватив за руку, но он с поразительной для пьяного ловкостью увернулся и вывалился за порог.

Дождь лил, не ослабевая. Временами небо из конца в конец с сухим треском раздирали яркие изломанные вспышки молний, казавшиеся еще страшнее от того, что вслед за ними не было слышно раскатов грома.

Сережик неподвижно, опустив руки, стоял возле штабеля бревен. Из-за струившихся по его мокрой, облепившей тело одежде потоков воды он казался фигурой, сделанной из расплавленного стекла.