Онлайн книга «Любимые дети, или Моя чужая семья»
Она меня испугала. Если она залезет в мою школьную анкету и узнает, что мне семнадцать, я окажусь в полном дерьме. А вдруг она вызовет социального работника или кого-то в этом роде? Сейчас я существовал относительно спокойно и хотел, чтобы так было и впредь. Копы совсем не волновались обо мне. Мать пропала, но не погибла. По крайней мере, никто не видел ее мертвой, и официального подтверждения не было. Многие дети помоложе нуждались в помощи больше, чем я, так что, возможно, кто-то, зная, что мне семнадцать, оставит меня в покое. Но мисс Вичевски может вбить себе в голову, что должна спасти меня или что-то в этом роде, и тогда я окажусь в приюте. – Как насчет того, чтобы пока переехать в дом друга? – предложила она. – Тогда ты мог бы ходить с ним в школу. – Да, может быть, – кивнул я, пытаясь отвлечь ее. Можно подумать, у меня полно друзей в школе. Некоторые уже успели закончить ее, а многие просто бросили. И, возможно, проводили дни, накачиваясь спиртным или наркотиками. Хотя вряд ли перкосет чем-то отличался от наркотиков. Входная дверь башни Маркуса вдруг открылась. – Кит? – позвал он. Пойман. Теперь обратной дороги нет. Я вышел из машины. – Привет. – Я увидел твою машину. Ты в порядке? – Никогда не чувствовал себя лучше. Почему люди все время задают мне дурацкие вопросы? Мать исчезла. Лицо у меня как из фильма ужасов. Руки выглядели так, словно закутаны в розовый пластик. Меня могут упечь в какой-то богом забытый приют. И сейчас… – это и было причиной, по которой я пришел к Маркусу, – у меня почти не осталось денег. На сберегательном счету матери было немногим более тысячи долларов, она ничего не снимала, но я не мог до него добраться. В день поисков Маркус дал мне двести долларов. Просто вытащил бумажник и отслюнил десять двадцаток, как какой-то пустяк. Двести долларов казались огромной суммой, но пицца и заказы из китайского ресторана вскоре все съели, и каждый раз, когда я ходил на физиотерапию, приходилось доплачивать то, чего не покрывала страховка. Маркус дал бы мне больше денег, если бы я попросил, но я не хотел просить. Не хотел его денег. Хотел свои. – Заходи. Он придержал дверь. Последний раз я был в башне Маркуса несколько лет назад. Возможно, на десятый или одиннадцатый день рождения Энди. Дом Маркуса был самым крутым на острове или близко к этому. Он занял одну из старых башен Оперейшн Бамблби, которую использовали еще в сороковых, сделал ремонт, выкрасил в светло-зеленый цвет и снабдил потрясающей аудиосистемой на каждом этаже. Комнаты были маленькими. Но каждая выходила на океан, так что какая разница? Единственное, что мне здесь не нравилось, – крыша. Плоская, без ограждения, и, когда я единственный раз поднялся туда, у меня возникла паника. Я боялся высоты и, конечно, теперь не выносил открытого огня. На этой неделе оставалось добавить к списку фобий страх одиночества. Я не боялся, что кто-то вломится в трейлер и убьет меня, но по ночам у меня появлялось странное ощущение пустоты в груди, словно начинался сердечный приступ. Чем темнее становилось за окном, тем хуже мне было. И это ощущение меня не оставит даже в присутствии приютских лузеров. Я прошел за Маркусом в гостиную/столовую. Увидел виндсёрферов на волнах. Я не занимался сёрфингом с того дня, как пропала мать. Маркус сунул руки в карманы. – Что будешь пить? – Пиво? – Ага. Прямо. Вторая попытка. – Ничего. Я сел на кожаный диван. – Мне нужно задать тебе вопрос. Маркус вытащил из-под кухонной стойки барный табурет и примостился на нем. – Выкладывай. – Ты знаешь о моем образовательном фонде, который отдал в распоряжение матери? Я никогда не говорил с Маркусом о тех деньгах. Никогда не благодарил. Он кивнул. – Поскольку мать пропала, мне нужны деньги. Но она всегда говорила, что я могу использовать их только на колледж. Это правда? Он оперся о стойку. – Вот как обстоят дела, Кит. Я основал этот фонд с твоей матерью в качестве попечителя и с условием, что деньги могут быть использованы только на образование. В этом случае деньги пойдут колледжу. Если же ты не захочешь учиться, деньги перейдут к тебе по достижении двадцатипятилетнего возраста. – Но что, если они нужны мне сейчас? Он покачал головой: – Ты не можешь получить их сейчас. Он выпрямился, оперся руками о колени. – Но, послушай, тебе ни к чему беспокоиться о деньгах. Скажи, что тебе нужно, и… – Это ты основал фонд, верно? – разозлился я. – Верно. – Почему же ты не можешь изменить правила сейчас, когда ситуация стала совершенно иной? – От меня это не зависит. Как только правила установлены, их нельзя менять. Мне очень жаль. Я посмотрел на сёрферов. Как же я им завидовал! Ни о чем не заботиться. Разве только о том, как поймать следующую волну. Придется найти работу. Я живо представил, как иду куда-то. Иду с таким лицом и прошу работы. – Кит, ты должен позволить людям помочь тебе, – покачал головой Маркус. Я встал. – Нет, спасибо. Я что-нибудь придумаю, – отрезал я, шагнув к выходу. – Деньги за моральный ущерб! – неожиданно воскликнул Маркус и вскочил. – Ты же ежемесячно получаешь их от Мэгги, не так ли? – Гребаные деньги идут на счет моей матери! – завопил я. – Я в глаза их не вижу, а банк не позволяет мне их коснуться. Я уже открыл дверь, но он схватил меня за руку. – Дерьмо! Я зажмурился. Боль была такая, словно по руке прошлось раскаленное железо и вонзилось в плечо. Он тут же отпустил меня и поднял руки: – Послушай, приятель, прости меня. – Иди к черту! Я открыл дверь и вышел, но на этот раз он не попытался меня остановить. Стрелка датчика топливного бака стояла почти на нуле, но я проехал мимо автозаправки, не останавливаясь. После пожара либо ма покупала мне бензин, либо я ехал на бензоколонку в Снидз-Ферри, где все устраивал тот обгоревший тип, который иногда покупал мне пиво. Проблемой были не деньги, а запах бензина. Я не мог заставить себя снять крышку с бензобака, нажать на кнопку и нюхать это взрывчатое вещество, льющееся в мою машину. Я представлял, как бензин загорается и снова окутывает меня пламенем. По ночам я часто видел кошмары. И считал, что ветеран из Ирака был самым храбрым парнем, посмев работать с чем-то воспламеняющимся, вроде бензина. – Так я справляюсь с этим, старик, – сказал он мне однажды. – Решил, что буду работать в таком месте, где каждый день приходится смотреть в глаза своим страхам. |