Книга Бриллиант, страница 51 – Сара Фокс

— О я так устала, здесь слишком жарко. Пойду внутрь и отдохну немного… прежде чем мы… прежде чем мы уедем. — Затем она зачем-то позвала: — Нэнси! Нэнси, ты где?

Дворецкий вышел из своего темного укрытия, спрашивая, желает ли она, чтобы он нашел служанку.

— Вы намереваетесь выйти сегодня вечером? — спросила я, зевая.

— Я собираюсь провести ночь в моем клубе, — ответил Тилсбери. — Есть одно дело, которое я должен завершить в Лондоне, но кажется, твоя мать хочет присоединиться ко мне.

Мама сделала несколько неровных шагов в моем направлении:

— Да, Грэгори, — сказала она, протягивая к нему руки, — только что сказал мне, что, если я действительно желаю пойти с ним, а в этом нет сомнения, ведь, в конце концов, это моя первая брачная ночь, тогда мы вдвоем останемся в гостинице и соединим приятное с полезным. Мы уедем в шесть… сядем на поезд в Слоу. Но сначала я должна немного отдохнуть. Я практически не сомкнула глаз вчера вечером и умираю, как хочу спать.

Она покачалась немного, затем восстановила равновесие и, высоко задрав юбки и выставив свои сливочно-белые лодыжки, собралась идти.

— Ты возражаешь? — спросил меня он. — Ты предпочла бы, чтобы твоя мать осталась?

— Почему я должна возражать? — парировала я. — Мне все равно, что она делает. Я ничего здесь не решаю.

— Но в сложившейся ситуации… учитывая твое состояние… — начал он, но мама прервала его и стала настаивать: — Грэгори, я действительно не вижу в этом проблемы, если оставлю Алису на одну ночь. Здесь будут Нэнси и Уильям, они позаботятся о ней, к тому же Лондон не так далеко, даже если что-то на самом деле случится! — И затем она обратилась к дворецкому:

— Уильям, когда найдете Нэнси, пожалуйста, попросите, чтобы она взяла экипаж и отправилась на Кларэмонт-роуд. Привезите мое красное вечернее платье и маленький дорожный чемодан.

Я наблюдала, как мама медленно зашагала и исчезла из поля моего зрения. Я наслаждалась еще несколькими моментами света, прежде чем с некоторой неохотой решила, что должна также возвратиться в дом, в свою комнату, или иначе мне придется остаться здесь, один на один с Тилсбери. Отодвинув пляжный зонтик в сторону, я медленно потянулась, чувствуя себя совсем разомлевшей. Я знала, что он наблюдает за мной поверх своей книги. Его глаза смотрели безучастно, хотя он ничего не сказал, я все же ощутила на себе его пристальный взгляд, пока я шла в дом.

Нэнси нигде не было, скорее всего, она уже уехала, но в моей комнате кровать была заново застелена и даже у изголовья стояла лаванда. Окна были широко открыты, пропуская в комнату ароматный пыльный воздух; помещение заполнилось теплым золотым туманом, поскольку солнечные лучи наконец-то добрались до него. Где-то поблизости назойливо гудела муха.

Я предположила, что мама отдыхает в одной из нижних спален, потому что на лестнице и в прихожей было тихо, как никогда, и лишь изредка поскрипывали половицы.

Я закрыла дверь, хотя в отсутствии моего тюремщика она оставалась незапертой. Распустив локоны и растеребив липкие тугие завитки, я сняла платье, слишком жаркое для этого дня, и бросила его на пол. Улегшись на шелковые стеганые одеяла, я прижалась пылающими щеками к ткани, которая показалась подобной успокоительному прохладному бальзаму. Я раскинула ноги, наслаждаясь прикосновением скользкого холода к плоти.

Внезапно я встала, почувствовав, что он здесь. Он сидел на конце кровати, прислонившись к черной резной спинке, и смотрел на меня. Неторопливо проведя пальцем по ее рельефу, он спросил:

— Тебе нравится твоя кровать, Алиса? Это из дворца в Джайпуре. Все эти женщины, вырезанные здесь, принадлежали принцу, и если ты присмотришься, то увидишь, что все они разные.

— Кажется, вы провели много времени в Индии, — ответила я, отвлекая его от подлинного объекта внимания и быстро натягивая рубашку, чтобы прикрыть бедра.

— Да. Я жил там много лет. Меня наняла вест-индская компания, им нужен был человек, который хорошо знал местные диалекты. Я имел дело с бриллиантами и другими камнями и неплохо разбогател. Это позволило мне выиграть время, чтобы осуществить свои планы… хотя, возможно, одно занятие просто привело меня к другому.

— И те планы предполагали сокрытие бриллиантов в серебряных статуях? — Я спустилась с матраца, чувствуя себя менее уязвимой, когда стояла на полу.

— Ах! Мой маленький детектив все еще играет с огнем? Хорошо, теперь неважно… как это получилось. Парвати мне давно подарила мать принца Дулипа, и это символично, что она сыграла роль хранительницы святого камня, тебе не кажется? И теперь, освободившись от своей ноши, она может исполнить свое естественное волшебство, ведь она богиня супружеской гармонии.

— Если это действительно так, почему вы здесь? Вы должны быть с моей матерью, ведь у вас медовый месяц.

— О, у нас есть по крайней мере час или два, прежде чем твоя мать проснется. Я не хотел бы будить ее раньше.

Я подумала об опиуме, смешанном с шампанским, и предположила, что он сделал это намеренно. Закрывая вышитый навес, он обошел вокруг кровати и, подойдя ко мне, медленно протянул руку, схватил меня за волосы, затем скрутил их в тугой узел и закрепил его на затылке, так что шея теперь осталась открытой. Он наклонился и прикоснулся губами к моей влажной коже. От его прикосновения я вздрогнула.

Затем я мягко начала протестовать:

— Пожалуйста, не делайте этого. Вы знаете, что это неправильно. Вы не должны быть здесь… — Я оттолкнула его, но его руки остались на моих плечах, а затем он быстро обхватил меня сзади. Затем, ослабив хватку, опустил руки на мою талию, его пальцы медленно ласкали выпуклость моего живота под тонким слоем хлопка.

— Ты — моя Парвати, моя богиня, помогающая фруктам созреть, чтобы они раскололись и пролили свое семя, — прошептал он мне на ухо.

Убрав одну руку, он ослабил застежку на моей рубашке, обнажив тяжелую грудь, кончики его пальцев гладили и теребили налитые разбухшие соски. Я вздохнула, мучаясь от жажды, забыв обо всех моральных запретах. Мои глаза стали влажными от тихо капающих слез — отчасти от стыда, зная, что его невеста спит совсем близко, не подозревая о происходящем, но в большей степени от желания. Мое тело все еще помнило его ласки и жаждало их, затем из сосков пролилось немного молозива, похожего на мелкий полупрозрачный блестящий жемчуг, оно медленно капало на его руку. Тогда он застонал, и грубо опрокинул меня и нагнулся, чтобы слизнуть его, в то время как его пальцы шарили под моей рубашкой. Пока я, закрыв глаза, задыхалась от этих мягких настойчивых прикосновений, все мое тело изгибалось. Это было почти мукой, я схватила его за волосы, прижимая еще ближе к себе, и закричала. И это эгоистичное удовольствие, казалось, тянулось вечность.

Наконец он поднял голову и, нежно держа обеими руками мою, мягко поцеловал в губы. Потом он еще раз перевернул меня и поставил на четвереньки. Я услышала звук рвущейся ткани, затем он задрал мою рубашку, а его пальцы вцепились в мои ягодицы. Неожиданно он вошел в меня быстрыми грубыми порывистыми толчками. И все, что я могла сделать, это сдерживать крик. Кусая смятую рубашку, одной рукой я придерживала свой живот, а другой вцепилась в столбик кровати, лицом к лицу с другой шлюхой, вырезанной здесь на память, которая корчилась от наслаждения.