Книга Ни стыда, ни совести, страница 35 – Вячеслав Кашицын

— Архитектора Власова, 19, ресторан «Лира». Там уютно. Спокойно. Или ты боишься, земляк?

— Хорошо.

От Пшенки ко мне заехал человек, передавший устройство — буквально через полчаса после разговора, — и я, укрепив микрофон под рубашкой, отправился на встречу. Я хотел разойтись хотя бы с ними. На своих условиях, чтобы они мне не мешали — и заодно получить от Пшенки то, о чем договорились. Того, что он мог подсунуть мне липу, я не боялся — это можно было проверить потом через Грунина. Но мне нужно было знать, что именно написано в материалах того дела.

Их было трое.

Пожилой в дорогом костюме, и двое других помоложе, один худощавый, другой, напротив, полный, с бычьей шеей и меланхоличным взглядом. На столе — бутылка коньяка, закуска.

— Давайте сразу к делу. Что нужно?

— Ты не борзей, философ, — худощавый опустил руку под стол. — Базар фильтруй…

— Подожди, Лада. Выпьем, Игорь? — Очевидно, человек в дорогом костюме и говорил со мной по телефону, называя меня «братом». — Это Хеннеси. XO.

— Что вам от меня нужно?

Пожилой выдержал паузу — оба его приятеля были видимо напряжены, в то время как он, напротив, расслаблен.

— Видишь ли, Игорь. Ты знаешь, в чем виноват. И перед кем. И вместе с тем ты еще жив. Странно, да? В тюрьме тебя не убрали, так как надо было, чтобы ты помучился. А потом оказалось, что все не так просто — все покушения на тебя закончились неудачно. По какой-то причине те, кому мы тебя заказывали, погибали сразу же после заказа. Странными смертями. Очевидно, ты непростой человек. За тобой кто-то стоит. Вот мы и хотим выяснить кто и, если будет на то воля обстоятельств, договориться. Или, может, мои ребята изрешетят тебя прямо сейчас — заведение наше, и мы им пожертвуем — я еще не решил. Как тебе, кстати, последний вариант?

— Я «за». Вперед.

Свита пожилого переглянулась.

Пожилой усмехнулся.

— Ты кто, Игорь? Сумасшедший? Или мутант какой?

— Я человек. В отличие от вас.

— Значит, не хочешь говорить?

— Единственное, чего я хочу, это чтобы вы оставили меня в покое. И не трогали мою сестру.

— Хорошо, сам смерти — и мучений — ты не боишься. Герой. И сестрой не дорожишь и готов ею пожертвовать. А как насчет друзей? Их ты тоже готов пустить в расход? Как бы ты отнесся к тому, что они погибнут один за другим, тем самым изощренным образом, который предназначался тебе?

— Вы… не посмеете.

— Еще как посмеем. Они-то ведь не ты. Это просто сделка, Игорь. Расскажи нам, в чем твой секрет. Тот, кто тебя защищает, не уступает в могуществе Хозяину. А он очень большой человек.

Я расхохотался. Я хохотал долго и с удовольствием, пугая официанток (других посетителей не было) — и заметил, как мои собеседники почувствовали себя неуютно.

— Вообще-то я не знал, что кто-то там погиб при покушении на меня. Но, кто бы они ни были, туда им и дорога. И вот что. — Я перегнулся через стол, приблизив свое лицо к пожилому. — Тот, под чьей я защитой, таков, что вы серьезно рискуете. Уверен, вы тоже погибнете, тем или иным образом, после встречи со мной. Что, кстати, случилось с теми, кому вы меня заказывали? Их нашли растерзанными или задушенными? Или кто-то случайно закатал их в бетон и сбросил с плотины? Вы от меня ничего не добьетесь, хотите — попытайтесь убить меня прямо сейчас, это лучший исход.

Пожилой поморщился.

— Сдается мне, Игорь, ты сам напрашиваешься. Зачем? Лада, сними с него микрофон.

Я не успел и глазом моргнуть, как худощавый разорвал на мне рубашку и выдернул провода. Положил на стол.

— Ну, что теперь, земляк? Ты еще и на ментов работаешь? Нехорошо…

— Ты ее не убирай далеко, — кивнул я на запись, хотя что-то во мне дрогнуло. — Она мне еще понадобится.

— Ну ты и борзый…

— Игорь, не упирайся. Ты не оставляешь нам выбора. Повторяю последний раз. Кто за тобой стоит?

— Его имя Дервиш.

Почему бы и не сказать?

— Дервиш? Ни разу не слышал. Пиковый, что ли? В законе?

— Еще в каком.

— Вяхирь, по-моему, он над нами издевается.

— Помолчи, Лада. И какие возможности у твоего Дервиша?

— Послушайте, — мне отчего-то стало их жаль, как будто я разговаривал с людьми, точно зная, что спустя несколько минут их уже не будет в живых. — Послушайте, давайте разойдемся. Забудем друг о друге. Вы обо мне, я о вас. Отдаете мне запись, и я ухожу.

— Значит, все-таки пустышка, — пробормотал пожилой, словно разговаривая сам с собой. — Но как же?.. Неужели все случайно?

Он сделал едва заметный знак полному, тот вытащил оружие. Пистолет, к которому был прикручен глушитель. Я вздохнул, передернув плечами. Встал, сгреб со стола устройство с проводами и шагнул к выходу, на какое-то мгновение оказавшись между двоих бойцов пожилого. Раздался глухой хлопок, потом еще один — это второй вытащил оружие, стреляя в меня с другой стороны. Пожилой поднялся со своего места, глядя на меня выпученными глазами. Следующая пуля была его — очевидно, она была экспансивной, так как просто разорвала ему голову.

— Уберите трупы, — сказал я на выходе сгрудившимся и трясущимся официанткам. — Мы повздорили.

Они застрелили друг друга.

Все три пули прошли сквозь меня.

— Тут не так уж много информации. Но, думаю, она вам пригодится.

Я отдал Пшенке запись. Он мне — документы.

— Что там случилось?

Он был еще более мрачен, чем при последней нашей встрече.

Я пожал плечами:

— Перестрелка.

Он поднял на меня взгляд:

— Это… вы?

— Что — я?

— Вы их убили?

Я вздохнул.

— Они сами себя убили… Что вы на меня так смотрите? Ладно, я.

К чему скрывать?

Пшенка не уходил. Я раскрыл папку прямо в его присутствии, стал перебирать бумаги, ожидая, что вот-вот он повернется и пойдет по заснеженной аллее, — но он не уходил.

— Вот что, — наконец, хрипло сказал он. — Ответьте мне. Ведь это со мной у вас счеты, верно? Ведь это наше личное дело, да?

Я смерил его взглядом. Выражение лица у него было такое, словно он хотел убить меня.

— Да.

Зачем кривить душой?

— Тогда оставьте его в покое! Оставьте его в покое!

— Кого?

— Моего сына. То, что с ним… это ведь вы? Кроме вас, некому… Он никогда не болел, у нас в роду ни у кого не было такого диагноза… Это — вы!