Онлайн книга «Спальня, в которой ты есть»
|
– Вы нашли что-нибудь? Глупый вопрос. – Можно сказать и так, – таинственно ответил он. – И добавлю даже: нет ничего столь же занимательного, как документы, которые я в данный момент держу перед глазами. – И что же это? – Акт об усыновлении Дэвида в регистре Дирекции департамента Иль-э-Вилэн [3] по социальным и санитарным делам. Ему доставляло почти садистское удовольствие открывать свои разоблачения одно за другим. – И что? – без обиняков сказала я. – Как мы уже знаем, он родился 5 января 1969 года. 28 января 1976 года его усыновили Андре и Гортензия Барле. Тогда ему было семь лет. – Хорошо… Но, как вы сами сказали, мы уже все это знаем. В телефонной рубке я услышала шелест переворачиваемой страницы, без сомнения, широкой и тяжелой, которая должна принадлежать увесистому реестру. – 11 марта 1972 года, пожив некоторое время в «гостевых» семьях, Дэвид переехал в Сен Броладр. – А есть сведения, как он там оказался? – Нет. Об обстоятельствах смерти его родителей ничего не написано. Зато есть их фамилия. – Фамилия? – взвизгнула я от нетерпения. – Если верить записи в реестре, то их фамилия должна быть Лебурде. Это фамилия, которую Дэвид носил до усыновления. Я прыжком вскочила с кровати, словно в меня ударила молния. Я знаю эту фамилию! Я знаю ее… но не могу вспомнить, откуда. Почему же она до боли знакомо звучит в ушах? Я отчаянно обшаривала глазами темноту, заполнившую комнату, будто элемент интерьера смог бы натолкнуть меня на нужное воспоминание. Но в голову ничего не приходило. – Лебурде? – повторила я наконец в сомнении. – Да. А что, вам знакома эта фамилия? – Я… я не знаю. Не уверена. В телефонной трубке я услышала вздох. – Эта фамилия вам о чем-то говорит, но вы не можете вспомнить, где ее слышали? Я ошибаюсь? – Нет, не ошибаетесь. Именно так. – Если это вам поможет, то знайте, что более восьмидесяти процентов наших воспоминаний принадлежит зрительной памяти. Таким образом, когда у вас не получается что-то вспомнить, проверьте все письменные источники, которые были у вас перед глазами в последнее время. Журналы, книги, рекламные буклеты, реклама по телевизору… Многими качествами, а в особенности своей находчивостью, Маршадо напоминал мне моего усатого преподавателя Алена Бэрнардирни из Центра подготовки и переподготовки журналистов [4] . Мне стало интересно, знакомы ли они друг с другом. Наверняка пересекались несколько раз, мир печатной прессы очень тесен. Пытаясь применить его мнемотехнический прием [5] , я мысленно пробегала глазами по всем недавно виденным мною письменным источникам. Даже пыталась вспомнить рекламные буклеты, которые могла бы держать в руках или меню в пляжном кафе в Динаре. – Это может быть даже что-то незначительное вроде рекламных щитов, табличек с названиями улиц, фамилии или адреса на конвертах, – продолжил он, пытаясь вдохновить меня. – Письма! – тихо прошептала я. – Письма? Какие письма? – В «Отеле де Шарм»… была одна женщина, которая постоянно получала письма. Исиам, курьер, несколько раз по ошибке приносил мне их с почтой. – Кто она, эта женщина? – Не знаю. Но теперь я вспомнила ее имя. Женщину звали Эмили Лебурде. – Эмили Лебурде, – повторил он вслед за мной. – Это не может быть совпадением. Фамилия-то не такая уж распространенная. Мало-помалу мозаика начала складываться в единое целое. В моей памяти промелькнула белозубая улыбка Исиама в момент, когда он протягивал мне огромный конверт из крафт-бумаги, толстый от писем, которые в нем лежали, затем мое смущение, когда я поняла, что письма адресованы не мне. За те два раза, когда по ошибке мне доставляли эти конверты, я запомнила фамилию адресата. Эмили Лебурде. На одном из конвертов – как я сейчас вспоминаю – был уточнен юридический статус отеля: УАО [6] «Ле Шарм». Я уточнила эту деталь у Маршадо, который тут же извлек из нее пользу. – Они не просто так указали юридический статус. Кто бы это ни был, он очень тесно связан со схемами организации предприятий. А у вашего Исиама нет идей насчет того, кем было послано это письмо? – Нет. Он сказал, что ни разу не видел этого человека. Но в первый раз, когда Исиам по ошибке принес мне почту, он порылся в ящике для корреспонденции, за стойкой ресепшена. – То есть там есть что-то вроде почтового ящика, – задумчиво произнес Маршадо. – Это навело меня на мысль. – Какую же? – Думаю, нам нужно провести как можно более полную и точную инвентаризацию недвижимости семьи Барле: кто чем владеет, в каких частях, кто от кого получил наследство… – Учитывая размер их владений, это непростая задача. – Вы правы. Но что-то мне подсказывает, что нужно копать с этой стороны. Смотрите: если Дэвид унаследовал Особняк Мадемуазель Марс, а не наоборот, то мы этих знаменитых видео не видели. Перспектива казалась мне туманной, но я не могла ее опровергнуть и решила довериться интуиции бывалого журналиста. – Да, я с вами согласен, – продолжил Маршадо, не переведя дыхание, возбужденный, как запыхавшаяся охотничья собака. – Конечно, нам предстоит столкнуться с очень малопонятными делами. Будет трудно заполучить общую картину. – Почему вы так говорите? – Потому что известное нам дело доказывает, что Барле имеют привычку к финансовым фокусам вроде дутых офшорных фирм. То, насколько глубоко он погрузился в темные пучины империи Барле, служило свидетельством его готовности сорвать все завесы. – Вы сказали все же, что самое интересное так и не нашли. Что вы имели в виду? – Ну да, – вздохнул он с легкой улыбкой. – Отгадайте, чье дело я так и не нашел в реестре? – Авроры? – Именно. Авроры Дельбар. Для реестра департамента Иль-э-Вилэн ее не существует. |