Книга У черного дуба с красной листвой, страница 72 – Дмитрий Самохин

– А где Толик Водила? – спросил я.

– До сих пор ищем.

– И как он там оказался?

– Не помнит. Он вообще ничего не помнит. Ни как оказался с удочкой на берегу. Ни как появился на Большом Истоке. Даже зачем он здесь не помнит. Своё имя и фамилию тоже помнит смутно.

– Подбрось да выбрось, это очень удачно. Это нам на руку.

– Но есть маленькая неприятность. Не знаю уж, как это с ним приключилось и зачем, но он оброс колючками, как дикобраз.

Красавчег разулыбался, словно рассказал самый остроумный анекдот в мире и теперь ждет реакции от публики.

– Это же ужасно. Как так получилось? Кто не досмотрел? Кого наказать? – распереживался я.

– Следствие пока не выяснило. Но мы работаем над этим вопросом, – сдерживая смех сказал Ник.

– И где теперь Люциус Гракх? – с замиранием сердца спросил я.

– Сидит в камере. Думает, что он в зоопарке. И очень переживает, что никто не ходит и не смотрит на него. Вот думаю отправить всех свободных кентавров на экскурсию, а то ведь совсем человек расстроится, в депрессию впадет, что с ним потом делать.

– А, пожалуй, это мысль, – сказал я. – Тут понимаешь, такая история приключилась.

Я коротко рассказал Нику Красавчегу о своем визитере и его сложных проблемах. Шериф очень заинтересовался рассказом и еще некоторое время задавал наводящие вопросы. В конце концов мы пришли к единому выводу, что все что случилось с инквизитором, все к лучшему. Теперь можно смело их вдвоем отправить на Большую землю. Официально конечно не получится, а вот в обход всех кардонов, по сложной схеме, вполне себе можно.

И у меня была эта схема. Я тут же поспешил поделиться ею с Ником Красавчегом. Он выслушал и одобрил. Потом попросил повторить, чтобы насладиться в красках и подробностях полетом фантазии и мысли.

– Тогда не будем откладывать в долгий ящик. Надо поговорить с Прокопычем.

– Подбрось и выбрось, поехали, пообщаемся за жизнь.

И мы поехали в гости к главе Обчества.

* * *

Прокопыч идею не одобрил. Сперва. Сказал, что это игра на грани фола, но только из уважения к преподобному и шерифу можно попробовать, но ему все это не нравится. И потребовал занести это в протокол. Когда же узнал, что протокол не пишется, и все не официально, подобрел и даже предложил выпить. Мы не отказались.

Прокопыч знал толк в дорогих винах. О его коллекции ходили легенды, и нам представился случай проверить их правдивость. И ведь не обманывали. Вино, которое он разлил по бокалам, было изумительным. Мне раньше не доводилось такое пить. Я попросил показать бутылку и запомнил название. Надо будет посмотреть в сети и прикупить пару бутылок для себя.

– Не нравится мне все это, – сказал Прокопыч. – Обчество всегда держалось в стороне и никогда не участвовало в жизни города официально.

– Так кто сказал об официальности? – удивился Ник Красавчег. – И в этот раз Обчество будет в тени. Как обычно. Мы не лезем в ваши дела. Вы в наши. Но бывает такие моменты, когда надо помогать друг другу, иначе привычному миру может настать конец.

– Любопытно, – задумался Прокопыч, покачивая бокал в руках. – Так вы считаете, что это единственный способ избавиться от инквизитора и вывести Большой Исток из-под удара?

– Если действовать официально, мы не сможем объяснить, что произошло с инквизиторам, и на нас повесят всех возможных собак, в том числе и тех кто которые сдохли в позапрошлые годы, – сказал Красавчег.

– Подбрось и выбрось, в особенности тех которые сдохли в прошлые годы. А дальше одному только творцу известно, что они придумают, и что станут делать. Так что единственный способ, все списать на нет, сделать вид, что никакого инквизитора не было.

– Как вы сможете это объяснить властям? – спросил Прокопыч.

– Да никак. Был инквизитор. Потом поехал куда-то и пропал. Нашел вероятно своего пропавшего, да поехал на Большую землю. Это же инквизитор, он не обязан перед нами отчитываться, – сказал я.

– И то правда, – согласился Прокопыч. – Завтра утром Коля Херувим заедет за вами. Не опаздывайте. В десять мы начнем игру.

* * *

Ковалева даже уговаривать не пришлось. Он мигом проникся нашей идеей, и она ему понравилась. В предвкушении возвращения на Большую землю он жадно потирал руки, и обещал всесильным мира всего большой поэтический марафон с последующей раздачей слонов и прочими прелестями. Там он был своим среди чужиз, а здесь чужим среди своих. Но там он мог принести пользу в деле восстановления справедливости и его это радовало. Люциуса Гракха тожн уговаривать не пришлось. У него после пережитого любое предложение вызывало бурный восторг. Найти бы этого Толика Водилу и выяснить по каким буеракам он бедолагу инквизитора таскал. Ведь жалко же человека.

Первым утром заявился Ник Красавчег с Люциусом Гракхом в обнимку и двумя кентаврами сопровождения. Выглядел Ник помятым, словно всю ночь не спал. Как выяснилось, я попал в точку. Люциус Гракх увидел луну и полночи пел серенады, больше похожие на волчий вой. От этого пения переполошился весь участок и окрестные улицы. Дежурные кентавры выдернули Красавчега из постели, пришлось на ночь глядя лететь в участок и успокаивать бедолагу. Помогла ему Карма, вкатила ему лошадиную дозу снотворного, отчего ныне Люциус Гракх не твердо стоял на ногах, все норовя повиснуть на соседе. К трем ночи Гракх успокоился, Красавчег решил, что на дорогу потеряет больше времени и расположился в кабинете, но долго не мог заснуть, а когда вроде получилось, сработал будильник, призывая спящих в реальность. Настроение у Красавчега понятное дело было хуже некуда, отчего на все вопросы он отвечал коротко и по-собачьи, то есть лаял.

Я предложил Красавчегу утренний кофе, от которого тот отказался. Он даже в дом не стал заходить, застыл на пороге как статуя в ожидании Коли Херувима, который не заставил себя долго ждать.

– Кентавров оставить здесь. Поедете только вы и игроки, – потребовал он, выйдя из авто.

Красавчег покраснел, лицо его исказила гримаса злости, отчего он стал красив как древнегреческий бог. Он уже собирался сказать все, что думает о Херувиме, его приказах, и куда он может эти приказы засунуть, но тут я пришел на помощь.

– Подбрось и выбрось, без проблем, тогда инквизитора сам потащишь. У него была бурная ночка, и теперь он еле стоит на ногах.

Перспектива нести на себе тело Херувиму не понравилось. Он пожевал губами, повел плечами, словно расправлял крылья, и согласился, что выхода другого нет.

– Пусть едут.

Мы разбрелись по машинам и вскоре три автомобиля взяли разбег от моего дома.

* * *

– Вы тоже можете участвовать, преподобный. Так будет даже лучше. Все увидите своими глазами и потом не сможете сказать, что мы делаем что-то непристойное, – предложил Прокопыч. – Конечно же вы можете взять с собой Ника Красавчега. Для вас наше родео не представляет никакой опасности. Впрочем и для обычников тоже.