Книга Дело о продаже Петербурга, страница 62 – Андрей Воробьев, Михаил Карчик

На этот раз АУГ пригодился. И здоровяк с пистолетом Макарова даже не успел понять, какая неприятность с ним приключилась, как его уже завертело волчком, и он отлетел в кювет.

Парень с ружьем проявил неплохую, но бесполезную реакцию. Он вскинул ствол и, не целясь, выпалил в сторону машины. Это был первый и последний его выстрел. Петренко чуть сместил линию огня, и этого оказалось достаточным: ружье со стуком хлопнулось об асфальт, а секунду спустя рядом с ним опустился сложившийся пополам его хозяин.

На раздумья — что делать в этой ситуации — «учителю» была отведена лишь секунда. Потом Буров, не меняя своего полусогнутого положения, нанес ему хлесткий удар в живот, подскочил, с хрустом заломал руку — пистолет перелетел через «Москвич» — и с размаху швырнул бандита мордой на капот. Потом приподнял и ударил еще раз.

Двое оставшихся бандитов, оглушенные звуками неожиданной стрельбы, вели себя по-разному. Один из них — верзила с прутом — зарычал и кинулся сзади к микроавтобусу. Петренко мог бы выскочить и достать его из автомата, но он знал: нужды в этом нет. Действительно, когда налетчик уже взмахивал своим оружием, как копьем, чтобы двинуть им через заднее стекло в салон машины, Файзулаев спокойно обернулся к нему, поднимая «люгер» двумя руками на уровень глаз. Стрелял он через стекло. Первая пуля ударила в грудь, отбросила бандита назад, как удар лошадиного копыта, а вторая, вошедшая в лоб, завершила дело.

Последний бандит, наоборот, дико завизжал и кинулся в кусты, к замаскированной машине. Петренко дал ему вслед очередь выстрелов на пять-семь. Послышался звон разваливаемого стекла, мелькнула искра, высеченная из металла. Как гигантская коса, пули срезали несколько крупных ветвей, и стало видно, как беглец извивается возле машины.

Буров несильно пнул лежащего «учителя», но сразу понял бесполезность этого занятия. Более сильным пинком он запустил в кювет его оружие.

— Утекаем, пацаны! — словно школьник заволновался Петренко.

Пока Буров возвращался за руль, он уже успел вернуть АУГ в нехитрое укрытие. То же самое Файзулаев произвел с «люгером».

Мчались быстро. Лишь минут через двадцать, когда миновали два села и крупную развилку, Петренко приказал остановиться. Правда, перед этим Буров отъехал лесной полудорожкой-полутропкой в сторону от трассы.

Все трое вылезли из машины, заглянули в кусты и по-боевому помянули загубленных: отлили. Затем поминки продолжились. Петренко достал початую бутыль ракии и отхлебнул ее, как минералку. То же самое сделал Файзулаев. Буров отглотнул чуть меньше друзей.

— Стекла жалко, — выдохнул он. — Надо пленкой затянуть. А в Черновцах сменим.

— Лучше в Житомире, — ответил Петренко. — Других пробоин нет?

— Других нет, — подтвердил Буров.

Но он ошибся. Петренко, отхлебнув еще раз, обошел машину и тихо присвистнул.

— А это что еще за раковая кадриль?

Единственная ружейная пуля, попавшая в микроавтобус, сделала аккуратное, почти фабричное отверстие в стенке возле заднего колеса. И оттуда тонюсенькой струйкой высыпался белый порошок. Все это напоминало сказку про мальчика-с-пальчик, который, уходя в лес, отмечал свой путь мукой.

— Порошок какой-то, — удивился Файзулаев.

— Чистота — чисто «Тайд»! — Петренко, усмехнувшись, склонился к отверстию. Это был последний случай в жизни, когда Буров видел на его лице улыбку.

Потом Василий выпрямился. На его широкой ладони, еще хранившей тепло оружейного металла, лежало несколько белых крошек.

Буров рванулся к машине. Однако перед пробоиной стоял Василий, и Бурову не удалось бы добраться до автобуса, не сдвинув с места друга.

— Кокаин, — сказал он просто и естественно, как будто речь шла о сахарном песке. После этого обернулся к Бурову. — Витя, ты скажешь, что, когда машину чинили перед выездом, ты дрых влежку?

Файзулаев, а тем более Буров, поняли, что Вася издевается. Бур любил свой микроавтобус, как Петренко свой автомат. И перед такой важной поездкой он никому не позволил бы ковыряться в машине. Лгать он не собирался.

Буров сделал шаг назад. После боя на лесной дороге он был спокоен, а сейчас вспотел за три секунды.

— Вася, история долгая, — начал он.

— Не сомневаюсь, — ответил Петренко. — Сейчас ты расскажешь, как снюхался с душманами, но никого из наших не предавал — верю. Ты не сука. Ты просто дурак. Тебя попросили отвезти это в Питер или в Москву — ведь так? (Бур кивнул.) И ты подрядился. Меня душманы не интересуют. Мне только ты интересен.

— Я о другом, — сказал Бур. — Мне понадобились «бабки». На один раз, но много. За «стволы» столько не возьмешь.

— И твоя личная жизнь мне тоже не нужна, — отрезал Петренко. — Меня интересует другое. Вот представь, нам не повезло. Обшмонали на таможне. Или какой-нибудь дошлый ОМОН. Это же очень поганая статья, Витя! Это статья не для мужиков, а для подонков. Я ее бы не всякому врагу пожелал. Понимаешь, Витя, по мне втроем трахать одну малолетку в парке или сажать ее на иглу — одно и то же. И я бы вместе с ним (кивок в сторону Файзулаева) сидел на одной скамье с тобой по этой подлой статье. И когда товарищ прокурор задавал бы вопросы, я бы себе язык прикусил. Я не смог бы, как пацан, говорить, что проехал тысячу километров, не зная, что машина забита наркотой, как ж… нигерийского негра на рейсе «Аэрофлота». И ты меня бы не отмазал! Потому что, ни прокурор, ни суд таким отмазкам не поверят.

— За это тоже дают приличный срок, — Бур облизнул губы, указав пальцем в сторону микроавтобуса, и Петренко понял: он имеет в виду «стволы».

— Разница большая. — Срок поменьше. Но не это главное. Я мог бы сказать на суде, что это, — он наклонился к салону и вынул автомат, — мне нужно здесь, в России. Как только что случилось. Конечно, мне впаяли бы все равно. Но с суда я уходил бы не обосранный. А потом писал бы письма с зоны — матери, женщинам своим, пацану. Олеговичу, наконец. А если бы я сел за наркоту, то никому бы не написал. Потому, что повесился бы! Ты понял, Витя, что ты хотел из меня сделать?

— Ладно, Вася, — Бур собрался с силами. — Я не предупредил — прости. Наличка у нас есть. До Черновцов доберемся. Потом ты с Тимуром до Москвы на самолете, а я доведу «тачку» до Москвы. Потом пригоню ее, уже чистую, со всеми «стволами». Идет?

— Нет, — отрезал Петренко. — За подлянки надо отвечать. Бери отвертку.

— Зачем? — пробормотал Буров, хотя уже начинал понимать, что к чему.

— Мы поедем в этой «тачке» и дальше. Но она будет чистая прямо сейчас. Ну, не тормози!

Буров взглянул на Петренко. У того в руках был автомат, но и без оружия Василий превосходил его по всем статьям. Только лишь в одном Петренко уступал — Буров был лучшим подрывником.

— Вася, — сказал Буров без всякого страха. — Ты же меня убьешь. Я не наркогонец. Мне понадобилось двадцать «тонн» для Лизы. Я бы их взял и отвалил. Если я послезавтра не доставлю груз, нам не жить всем.