Книга Лед, страница 16 – Сара Дерст

— Осторожно, — предостерег Медведь.

Она, не слушая, перегнулась через ограду:

— Ты только посмотри! — выдохнула она.

Перед ней расстилалась Арктика, вся залитая золотом и серебром, точно огромная сокровищница. Невероятное, громадное небо светилось синевой. Ленты розовых облаков таяли в сгущающейся синеве, окрашивая небо лазурью.

— Не оборачивайся, — сказал он. Голос его стал похожим на человеческий: мягче, выше. Она слышала его лишь однажды, но сразу узнала. Она распрямила спину; по ее коже побежали мурашки. Он обнял ее сзади за талию, и ей показалось таким естественным накрыть его ладони своими; она так и сделала без лишних раздумий. Они оба стояли, повернувшись лицом к горизонту, и смотрели, как последняя капля золота таяла в синеве. Он разомкнул объятия. Когда она повернулась, он снова был Медведем.

— Медведь… — начала она. У нее внезапно замерзла спина. Ветер задувал волосы ей на лицо, и она смахнула их со лба.

— Я с нетерпением буду ждать завтрашнего дня, — сказал он. Эту фразу он говорил каждый вечер, прежде чем она уходила спать.

А где же спал он сам? Она никогда не спрашивала. Возможно, он уходил во льды? Или в сады? Или в одну из других сияющих комнат? Однажды он сказал ей, что теперь она спит в его комнате.

— Останься, — попросила она.

Он посмотрел на нее. Касси видела сумеречное небо, что отражалось в его черных медвежьих глазах. И почувствовала, что краснеет. Сегодня вечером все было… иначе. Ей просто не хотелось, чтобы день заканчивался, вот и все.

— То есть тебе необязательно уходить, — сказала она. — Все в порядке. Я тебе доверяю. Ты можешь опять спать в своей комнате. — И она быстро добавила: — Просто спать.

Он еще мгновение разглядывал ее лицо. Она переминалась с ноги на ногу и уже жалела, что не может поймать и проглотить сказанные слова. Может, ей следовало сначала подумать, а потом уже предлагать такое? Если он останется, это многое изменит: она инстинктивно знала это, но не решалась думать о том, что же именно поменяется.

— Как пожелаешь, — ответил Медведь.

Он подождал, пока она уйдет с балкона, и пошел следом. Она скользнула мимо, походя запустив пальцы в его мех. Она уже тысячи раз касалась его шубы, но сейчас впервые отдернула руку. Он был не просто медведем. Она вспомнила человеческие руки у себя на талии и дыхание на своей шее. С той ночи он до сих пор не превращался в мужчину.

Когда они подошли к спальне, она заставила его подождать снаружи, пока она будет переодеваться в свою фланелевую пижаму. А потом он подождал еще, потому что она передумала и поменяла пижаму на шелковую сорочку, которую обнаружила в первую ночь в замке. Она сказала себе, что делает это из вежливости. Ночная рубашка была подарком. Касси забралась под одеяло:

— Хорошо, теперь можешь войти. У меня приличный вид.

Полярный Медведь неслышно прошествовал в комнату.

Пока он подходил к ночному столику, Касси успела подоткнуть одеяло. Она знала, что все еще может передумать. Если она попросит его уйти, он так и сделает. Но это было бы… трусостью? В конце концов, это же Медведь. И она пригласила его в качестве друга. Друзья могут спать на одной кровати.

Она пожалела, что не осталась во фланелевой пижаме.

Он подул на свечу. Та колыхнулась и погасла, оставив после себя запах воска и дыма. Теперь в комнате царила вязкая темнота. Медведь (вернее, человек, как догадалась она по продавившемуся матрасу) забрался на кровать рядом с ней. Она припомнила последний раз, когда он это сделал: в их брачную ночь.

— Только прикоснешься — и я опять возьмусь за топор, — сказала она и услышала его вздох.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, нет, особенно намеренно. Я думал, ты уже это поняла.

— У меня не такое вкусное мясо, как у тюленей.

— Да, слишком мало подкожного сала, — согласился он.

Она почувствовала, как зашевелился матрас: Медведь устраивался на подушках поудобнее.

Она лежала на спине, твердая, точно лед.

— Не храпи.

— Как прикажете.

Она хмыкнула:

— Очень мило.

— Спокойной ночи, Касси.

— Спокойной.

Подтянув одеяло до подбородка, она слушала, как он дышит. Словно мягко поднималась и опускалась волна. Наконец, дыхание его замедлилось. Он что, засыпает? Она ткнула его в бок:

— Ты не спишь?

— Уже нет.

Он перекатился на другой бок и, судя по всему, повернулся к ней лицом. Она чувствовала это каждой клеточкой кожи. Ну ладно, хорошо еще, что четырехметровый медведь не превращается в четырехметрового человека, сказала она себе. Два десять — это максимум.

— Поговори со мной, — попросила она. — Расскажи что-нибудь.

— Как пожелаешь. Однажды, давным-давно, жил да был маленький кенгуру…

Она улыбнулась:

— Кенгуру?

— Ага, кенгуру. И жил он…

* * *

Она совсем зажарилась под этим одеялом. Касси дернула ногой. Стопа ее наткнулась на нечто твердое. Касси услышала негромкий рык. Она сонно заморгала. Стены не рычат.

— Медведь, это ты?

— Х-м-м-м.

Она пнула сильнее.

— Ой!

Так ему и надо. Разлегся на самой середине. Она дернула одеяло и уютно улеглась на подушках.

— Воровка, — сказал он и потянул одеяло на себя.

Она тоже зарычала.

— Я что, храпел?

— Нет, ты не храпишь, — сообщила она. Да, это плюс.

— А вот ты храпишь. Как кошка мурлычет.

Она отпихнула одеяло:

— Слишком жарко. Уже утро?

Она выползла из кровати и, нащупав фонарик, включила его. И увидела только копошащуюся гору простыней. С кровати свалился Медведь, замотанный в белое.

— Убери свет! — воскликнул он.

Касси направила на него луч.

— Я думала, я тут единственная, кто не любит утро, — шутливо сказала она, но Медведь продолжал прятаться. — Эй? Что случилось?

— Тебе нельзя видеть меня.

Она внезапно поняла, что никогда не видела его. Оба раза, когда он превращался в человека — прошлой ночью и тогда, в первый раз, — она его не видела. Касси перебралась через кровать с фонариком в руках. Он все еще сидел на полу, погребенный под покрывалами. Не было видно ни единого сантиметра кожи.

— Да ладно тебе. Обещаю, что не буду смеяться.

— Тебе нельзя! — Взметнулись простыни, и он встал, словно облаченный в дешевый костюм призрака. Он выбил фонарик у нее из рук, и тот укатился под кровать. — Тебе нельзя видеть мое лицо в человеческом обличье. Пообещай мне, что не будешь и пытаться.