Онлайн книга «Опасные гастроли»
|
— Да, это было благородное сердце! — подтвердил я. Мысли мои были в смятении — так неужели пособником бунтовщиков был этот безумный итальянец? Некоторое время спустя Кларисса подтвердила мои подозрения. — Он был убежден, что вскоре поляки одержат победу, Польша обретет свободу. Он знал, что русский царь не удержит ее! Ох… вы же русский подданный?.. — Ничего, фрейлен, я очень вольнодумный русский подданный. Гаврюша, переведи. — Он знал тайну, — вдруг прошептала Кларисса. — Он говорил: в июле поляки получат сильное подкрепление, но это тайна. Им привезут оружие и порох, но это тайна. И приедут волонтеры из всех стран… — Он это только вам говорил, фрейлен? В таком случае он очень вас уважал. — Нет, он это при мне и Люциусу говорил, и Карлу… Наслушавшись новых комплиментов итальянцу, я с немалым трудом вернул девочку из заоблачных высей, где пребывала душа наездника, на землю. И после всяческих маневров она сообщила наконец, кто заменил на представлении Матиаса. В тот вечер, когда он повредил ногу, приятели его, Казимир и Герберт, решили его выручить и пошли смотреть платье. Кларисса пошла вместе с ними и помогла им разобраться в шнуровке, но, посколько Казимир так и норовил ухватить ее то за руку, то за талию, она рассердилась и ушла на конюшню к своему любимцу Гектору. Прочее мы знали не хуже нее. А роль неуклюжей трактирщицы исполнил Герберт. — Должно быть, он не такой замечательный комик, как Матиас, — сказал я. — Давно ли он в гимнастическом цирке? Хорошо ли его знает господин де Бах? — Он у нас недавно… — Кларисса задумалась. — По-моему, он из Варшавы… Я едва не зааплодировал. — Он ведь тоже добивался вашей благосклонности, фрейлен? — Мне еще рано думать о благосклонности. Господин де Бах сказал, что я выйду замуж в двадцать пять лет — и только тогда он даст мне приданое. Вот ведь старый черт, — подумал я, нашел способ удержать у себя подольше прелестную и талантливую наездницу! — Одно другому не помеха. Вы можете с кем-то обручиться, а повенчаться потом, когда вам исполнится двадцать пять. — Если бы только Лучиано был жив и согласился! Мы бы убежали к Александру Гверра! Я ужаснулся — похоже, норовистая девчонка успела это предложить итальянцу. — Нет, убегать вам нельзя было. Кому бы тогда достались липпицианы? Она согласилась — ради липпицианов можно было потерпеть. И напомнила нам с Гаврюшей, для чего ночью шла через весь город в Московский форштадт. — Убийца Лучиано Гверра — не та особа, о которой вам рассказывали друзья покойного. Есть человек, который видел убийцу и может опознать, — сказал я. — Это был переодетый мужчина. И я полагаю, зовут его — Герберт. — Для чего Герберту убивать Лучиано? — удивилась Кларисса. — Они же приятели! — Этого я вам объяснить не могу, а только удар ножом в грудь мог нанести лишь мужчина, у женщины слишком слабые руки… — У женщины — слабые руки?! Да я могу помериться силой с любым из наших наездников! — Алексей Дмитрич! — взмолился Гаврюша, вынужденный перевести этот вопль возмущения. — Что вы такое говорите? Почему вы решили, что убийца — Герберт? — Это я тебе потом объясню. А сейчас переведи, что я твердо в этом уверен и завтра же иду в полицию — доносить о Герберте! — Нет, это та женщина! — сердито настаивала Кларисса. — Еще когда они начали встречаться, Адам пошел за ней следом и узнал, где она живет! Если вы донесете в полицию на Герберта, то мы с Адамом пойдем и расскажем все, что знаем! — Так он ведь уже все рассказал, — напомнил я. — Поверьте, эта особа итальянца не убивала! Не пройдет и трех дней, как справедливость восторжествует! — Это не справедливость, а ложь! И очень жаль, что я не могу остаться в Риге подольше — господин де Бах распорядился собираться. — Откуда такая поспешность? — Он был в порту, и ему удалось выгодно зафрахтовать судно до Любека. Это очень удобно — морем в Любек, и потом через германские княжества в Вену. Так мы обходим Польшу и не рискуем ни людьми, ни лошадьми. — Вот это новость! — воскликнул я, а Кларисса, очень недовольная новым кандидатом на роль убийцы, объявила, что была обо мне лучшего мнения. Время было позднее, куда определить девочку на ночлег — я не знал и шепотом высказал Гаврюше свое неудовольствие. Он даже растерялся — теперь следовало возвращать Клариссу в цирк, а как она туда попадет? А если ее не будет там утром — начнется переполох, станут ее искать. Опять же — Штерн наверняка еще вечером обнаружил пропажу пленника, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы связать эти два события. — Но насчет Герберта вы, Алексей Дмитрич, неправы… — так объявил он вместо того, чтобы искать выход из дурацкого положения. — Ты просто многого еще не знаешь. — На что ему?! — То-то и оно, что есть на что! В конце концов мы оставили Клариссу в моей комнатке, а сами разбили бивак в Ваниной. В последнюю секунжу я додумался — велел Гаврюше спать, не раздеваясь, у Клариссиных дверей, чтобы спозаранку, вызвав Потапа, отвезти ее в цирк. Там с утра привозят фураж, может статься, и воду — как-нибудь прошмыгнет. А стеречь ее нужно, чтобы ненароком не встретилась с мисс Бетти. Встретится — будет у нас еще один труп! Но обошлось. Спровадив девочку и даже не позавтракав, я устремился на поиски Яшки. — Герберт? — переспросил он. — А что он за птица, этот Герберт? — Понятия не имею! Яша, друг, времени в обрез — может, ты придумаешь, как найти эту пропащую плотницкую артель? Может, кто-то из них на Газенхольме объявился? Вся надежда — на то, что они видели переодетого наездника! Упомостроения — это замечательно, только в таком деле свидетели нужны. — Даже если они скажут нам правду, то в свидетели вряд ли пойдут, — разумно заметил Яшка. — Их здешние немцы основательно запугали. Уже и то диво, что они додумались репетировать «Разбойников» ночью в цирке. Хотел бы я знать, кто им это присоветовал… На самом деле настоящий свидетель у нас один — наездник Адам. Он выслеживал мисс Бетти не потому, что за нравственность своего друга опасался. Ему показалось странным, что в цирк врывается незнакомая девица, машет какой-то картинкой. Уж не состоит ли она на жаловании в Третьем отделении? — Да, если Адам знает про похищенные камни, то ему может показаться опасным такой интерес незнакомой особы к Гверре. А Гверра, если верить Клариссе, был натурой пылкой и на весь цирк вопил о своей приверженности идеям национальной свободы. И о том, что хранится в цирковом имуществе, он явно знал. Он запросто мог проболтаться женщине об украденных камнях — не мисс Бетти, так какой-то другой даме… — И что же — мне теперь Адама увозить?! Алексей Дмитрич, побойтесь Бога! Я с этими вашими цирковыми делами на каторгу попаду! |