Книга Последний рассвет одиночества, страница 24 – Людмила Ситникова

В гостиной, держа за руку Ксюшу, появился Виктор. Хлопнув дверью, Леонтьев разразился гневной тирадой.

Ксения вжала голову в плечи и напоминала побитую собачонку.

— Сынок, где они были?

— Стояли на остановке, ожидали маршрутное такси.

— Прости, — лепетала Ксюша.

— Нет, не прощу. Я на многое закрывал глаза, баловал тебя нещадно. А теперь мое терпение лопнуло. Хватит! — Виктор тряхнул старшую дочь за плечи. — С сегодняшнего дня ты под домашним арестом. Покидать стены особняка разрешается только для посещения школы.

— Папа!

— Считаешь себя взрослой — учись отвечать за свои поступки. На цыпочках перед тобой никто ходить не будет, плясать под твою дудку — тоже. — С каждой секундой Виктор распалялся все больше. — А если будешь продолжать вести себя в том же духе, можешь смело собирать вещи и переезжать вместе с бабушкой в Москву.

Оксана ахнула. Алла Леонидовна опустилась в кресло.

— Виктор, ты не в себе! — Облизав кровоточащую губу, Людмила заслонила трясущуюся Ксюшу. — Я понимаю, ты перенервничал, как и все мы, но не до такой же степени.

— Я все сказал. — Леонтьев покинул гостиную.

— Оксана, не слушай его, папа погорячился. Ты никогда не уедешь из этого дома.

— Он меня выгоняет, — твердила девочка, — выгоняет.

— Он выгоняет нас двоих, — подливала масла в огонь Алла.

— Не подначивайте ее. — Алимова повела ребенка на второй этаж.

— Папка пошутил, ведь так?

— Конечно. В таком взвинченном состоянии чего только не скажешь. Я однажды ссорилась с сестрой, так мы столько всего друг другу наговорили. Когда человек злится, он не отдает отчета в словах и действиях.

— Я не хотела, чтобы он злился.

— А зачем ушла из дома?

— Мне надо побыть одной. Уходи.

Людмила бесшумно закрыла дверь.

Вечером понурый Виктор попытался обнять Милу, когда она выходила из кухни.

— Вить, не сейчас.

— Я говорил с Оксаной. По-моему, она не держит на меня зла.

— Советую впредь сдерживать эмоции и научиться себя контролировать.

— Не подаришь мне поцелуй?

— Пришел мой черед побеседовать с Ксюшей.

— Оставь ее, она смотрит телевизор.

— Тем лучше.

Как только Люда зашла в спальню, Оксана щелкнула пультом.

— Я не отниму у тебя много времени. — Алимова встала у окна. — Скажу только, что ради твоего спокойствия я готова пойти на жертвы.

Ксения выжидательно смотрела на няню.

— За шесть месяцев в моей жизни произошло много событий. Главное из них — любовь к твоему отцу. Я его полюбила, Ксюша. Полюбила и вас с Ниночкой.

— Так не бывает. За полгода полюбить невозможно.

— Когда вырастишь, ты меня поймешь.

— Я и сейчас не маленькая.

— Не будем спорить. — Людмила протянула Оксане календарик.

— Зачем он мне?

— Красной ручкой я обвела сегодняшнее число.

— Вижу, а для чего? И семнадцатое декабря тоже в кружке.

— Верно. Прошу у тебя всего сто дней. Сто дней, в течение которых моя судьба будет находиться в твоих руках. Если по истечении срока ты не захочешь, чтобы мы с твоим отцом были вместе… я уйду. Уйду насовсем — безвозвратно.

— А как же любовь? — Оксана бросила календарик на кровать.

— Любовь к Виктору будет жить в моем сердце вечно.

— Папка знает?

— Нет. Ему незачем знать о нашем соглашении. Ты ведь согласна дать мне шанс?

Ксюша ответила не раздумывая:

— Сто дней так сто дней.

— Спасибо.

Начался отсчет.

Говоря с Оксаной, Людмила ничуть не лукавила. Она действительно в случае отрицательного ответа Ксюши готова была добровольно проститься со своей любовью.

* * *

И вот парадокс — стоило Алимовой начать мысленно готовиться к очередному удару судьбы, как в ее взаимоотношениях с Ксенией наметился незначительный сдвиг.

Нет, девочка вовсе не бросалась на шею няньки и не целовала ту в обе щеки. Оксана вела себя по-прежнему — подчеркнуто отчужденно, но… Нежданно-негаданно ее холодное «Эй!» кануло в Лету. Она стала называть Людмилу по имени.

В конце октября Ксюша впервые присоединилась к Ниночке, когда та играла с Алимовой в настольную игру.

В ноябре Оксана подхватила ангину. Несколько дней ртутный столбик термометра упорно не желал опускаться ниже сорока градусов.

Людмила дежурила у кровати ребенка практически круглосуточно. Даже Ниночка, привыкшая, что Люся всегда находится при ней, начала капризничать:

— Ты теперь все время сидишь у Оксаны, мне скучно.

— Детка, она болеет, я должна за ней ухаживать, чтобы Ксюша быстрее выздоровела.

Когда с неба упали первые снежинки, Оксана попросила Алимову принести стакан морса.

Вернувшись в спальню, Люда застала Ксюшу стоящей у окна.

— Ты почему встала? Быстро ложись в кровать.

— Подожди, дай посмотреть на снег.

— Успеешь еще насмотреться — зима впереди. Давай-давай, ложись.

Нехотя подойдя к кровати, Оксана закашляла.

— Надоело болеть.

— Скоро поправишься. Температура спала. Теперь главное — больше пить и спать.

— Горло еще дерет и дышать трудно.

— Может, тебе почитать?

— Почитай.

Людмила включила ночник и, поудобнее устроившись у изголовья Ксюши, открыла книгу.

Вскоре Ксения задремала. Но стоило Алимовой встать, девочка быстро заговорила:

— Ты не закончила.

— Я думала, ты спишь.

— Нет, я слушала.

Чтение продолжилось.

В десять вечера на Оксану напала зевота.

— Засыпаю, — прошептала она, с благодарностью глядя на Людмилу.

— Свет оставить включенным?

— Как хочешь. А ты сама можешь идти, не надо сидеть в кресле.

— Я уложу Ниночку и сразу вернусь.

— Люда, мне нужна твоя помощь.

— Слушаю.

— Там, на полке, лежит твой календарик.

У Алимовой екнуло в груди.

— Возьми его.

Людмила выполнила указание.

— А теперь бери ручку и зачеркни сегодняшний день, — слабо молвила Оксана.