Книга Острова желаний, страница 63 – Брюс Федоров

– Что это за фрукты? – с интересом поинтересовался Николай, подойдя к находчивым индейцам, которые, не отвлекаясь от своего кулинарного занятия, охотно стали объяснять ему вкусовые и целительные свойства невиданных даров матери-природы.

– Вот это, – плоды хлебного дерева, а вот мамона, амазонская дыня, растущая на дереве. – Произнес Чейтон, старший из майя. – А вот там, Кваху, готовит какао, – добавил он, указывая на сурового майя, лицо которого была прочерчено шрамом, очевидно от удара ножом, который разминал черенком твердого дерева в железной миске какие-то зерна.

– Неужели, это действительно какао? – удивился Николай.

– Ну, не совсем, но всё равно вкусно. Это плоды дерева купуасу, – пояснил индеец. – Попробуй, – предложил он, наливая в миску, с размолотой фруктовой кашицей, сок из крупного плода, похожего на кокос, только с более плотной бордово-красной глянцевой кожурой.

Николай с осторожностью пригубил странный напиток, и на его лице отразилось неподдельное изумление. Потом он сделал уже затяжной глоток и с чувством явного сожаления отдал миску индейцу.

– Невероятно вкусно. Даже силы прибавились, – с восхищением в голосе сказал он, дружески похлопывая по плечу майя, который был явно доволен произведенным эффектом.

Вскоре нехитрый ужин был завершен, и люди занялись разбивкой лагеря и подготовкой к ночлегу.

Майя начали растягивать капроновые гамаки, привязывая их к близко стоящим пальмам и кимали, предварительно срубив с них ветки на высоту двух человеческих ростов. Потом один индеец достал из своего заплечного мешка толстые ворсистые веревки и стал сноровисто обвязывать ими стволы деревьев над гамаками и раскладывать по окружности у их подножья.

– Что он делает? – спросил Виталий у Виктора. – Ты ведь знаешь местные обычаи, а мне такие приемы не знакомы.

– Это индейский обычай, – ответил Виктор. – Веревки, сплетены из конского волоса. У местных существует поверье, что змея, подползая к ним, обязательно свернет в сторону, хотя я больше верю в листья кустарника, которые рассыпает под гамаками Чейтон. Эти листья резко пахнут чесноком и луком. Для нас, в общем-то, привычный запах, но вот змеи его действительно плохо воспринимают.

– Что все змеи?

– Ну, мелкие да.

– А крупные?

– Если ты имеешь ввиду здешнего сурукуку, т. е. бушмейстера, то наверняка я не знаю. Утром расскажешь.

– Ничего себе, успокоил называется.

– Ну, пошутил я. – Успокаивающим тоном сказал Виктор. – Бушмейстер без нужды не тронет. Он большой и умный. Подлостью не отличается. Знаешь, у животных как у людей. Кто мельче, тот подлее.

Подошедший к ним Николай, услышавший окончание этого небезынтересного и оживленного диалога, спросил:

– Ну, что серпентологи, сигнальные растяжки на ночь будем ставить?

– Думаю, нет, – высказал свое мнение Виталий. – Насколько я знаю, ночь в джунглях – время охоты, где каждый охотится за каждым. Если их поставим, то ночь пропадет – будем только тем и заниматься, что восстанавливать потревоженные растяжки, да ещё и демаскируем себя светом и шумом. Уж лучше обойтись без них. Выставив сменяемый караул, этого будет вполне достаточно. В таком лесу люди нас уже не найдут, а со зверями мы как-нибудь договоримся. Бывал я в африканских джунглях, но, чтобы в таких – ни разу.

– Да будет так, – согласился Виктор. – Лучше пусть майя установят по периметру бесшумные самострелы, для прикрытия проходов в кустах и особенно звериной тропы. Только надо предупредить французов об осторожности при передвижениях ночью, если кто вздумает вылезти из гамака по нужде. Нам не нужен очередной подранок, это ведь не пекари. Я переговорю с Чейтоном, а ты, Николай, проинструктируй наших пилотов, что им разрешается делать, а что нет.

С этим словами, он подошел к старшему из майя и оба отправились осматривать охраняемую площадку, отмечая наиболее уязвимые зоны, требующие технического оборудования.

Описав окружность по довольно значительному диаметру, они остановились под раскидистой кроной бразильской ореха.

– Уже начинает смеркаться. Минут через сорок станет совсем темно. Сумеешь за это время со своими бойцами установить самострелы? – задал вопрос Виктор.

Чейтон медленно с достоинством наклонил свою крупную голову, покрытую густыми черными с серебристыми нитями первой седины волосами. Его темное от рождения и загара лицо, сохранившее все благородные черты индейского аристократа, выражало безмятежность и спокойную уверенность в своих силах.

– Чейтон, – продолжил Виктор. – Как полагаешь, ночью будет дождь?

Касик-майя поднял вверх голову и принялся разглядывать через густую листву квадрат открытого небо, которое в этот предвечерний час постепенно начинало приобретать серовато-сиреневый оттенок, тем самым предвещая наступление скорых тропических сумерек. Потом отошел в сторону на десять метров и провел рукой по стволу высоченного дерева, чья тонкая пятнистая кора напоминала средиземноморский платан. И в завершении несколько раз глубоко через ноздри втянул в себя воздух, словно пробуя его на вкус и стараясь выявить наличие в нем мельчайшей водной дисперсии, которая всегда скапливаться в тропическом воздухе перед дождем.

– Нет, дождя ночью не будет, можно обойтись без укрытий. – Вынес свое заключение Чейтон.

– Это тебе дерево сказало, – с неподдельным любопытством поинтересовался Виктор.

– И дерево тоже, – с достоинством ответил индеец. – Мы его называем потеющим деревом. Оно всегда выделяет влагу перед дождем. А сейчас поверхность сухая. Так что беспокоится нечего.

– Что ж, тогда нам везет. Вернемся в лагерь. Поможем другим. – Откликнулся Виктор.

Люди заканчивали свои дела. Лагерь приобрел обустроенный вид и начал затихать.

– Николай, – окликнул Виктор. – Я попрошу тебя первым стать на "часы". Потом я сменю тебя.

Николай кивнул головой и пошел за винтовкой "М-16". Ночь обрушилась на джунгли почти мгновенно как водопад Кайетур, накрыв землю своим звездным покрывалом. Переход от света к темноте был столь стремительным, что громкоголосый вечно зелёный мир Амазонки вначале испугано затих, потом пришел в себя, встрепенулся и постепенно стал наполняться новыми звуками и шорохами, производимыми ночными охотниками. Разнузданно громкоголосые и смелые днем храбрецы-попугаи и обезьяны ревуны сразу замолчали и затаились в вершинах заранее облюбованных деревьев – своих единственных и надежных защитников, надеясь таким образом остаться незамеченными и дожить до начала следующего прекрасного дня.

Откуда-то из глубины лесного мрака временами доносился то ли кашляющий плач то ли глухой рык ягуара или оленя, пытающегося своими голосовыми модуляциями подстроиться и замаскироваться под грозный глас пятнистого, хвостатого и бесспорного царя джунглей и тем самым спасти себя от незавидной участи. Кто-то грузный неряшливо вышагивал, продираясь через заросли из акаций и молодого бамбука.