Книга Саксонец. Меч Роланда, страница 42 – Тим Северин

– Не думаю, что вали планирует со мной покончить, – сказал я. – Мы продолжим перевод Онейрокритикона, пока меня не позовут на ужин. У меня такое чувство, что хозяин захочет поговорить со мной о книге снов.

* * *

Умывшись и переодевшись в просторную рубаху, я сел, скрестив ноги, на подушку, чтобы воспользоваться низеньким столом, который вали предоставил своим гостям. Вместо пера на нем лежал металлический стилус, и хотя стояла знакомая чернильница, пергамента рядом не было. Я заметил листы из светлой жесткой ткани.

– Что это? – спросил я, поднося один к свету, чтобы лучше рассмотреть, и увидел что-то вроде спутанных волокон.

– Старые ковры пропитывают негашеной известью, потом промывают, измельчают и высушивают. Получается лист. На нем можно писать, – объяснил Озрик.

– Он не кажется очень долговечным, – с сомнением проговорил я и для пробы написал предложение.

Кончик стилуса царапал поверхность и оставлял прерывистую линию, но получилось более-менее разборчиво.

Мы взялись переводить с прерванного в прошлый раз места и добрались до последних страниц книги, когда уже начало смеркаться. Вскоре послышался призыв на вечернюю молитву, а потом раздался стук в дверь. Пришел управляющий, дабы сопроводить меня на ужин к вали. К своему удивлению, я увидел, что ужин подали в центральном дворе, на открытом воздухе, несмотря на зимний холод. Под арками галереи расстелили ковры, зажгли множество ламп и поставили в ряд на мраморный край бассейна. Отражаясь от фонтана, по-прежнему поднимавшего свою струю над водой, на поверхности играли отблески. Наверху открывалась темная, усыпанная звездами бездна безоблачного неба.

Хусейн ждал меня. Он переоделся в светло-серый халат с золотой парчовой каймой, и, когда вышел на свет ламп, я увидел, что он обновил краску на глазах и губах. Вали казался расслабленным и вальяжным, как истинный хозяин дома.

– Сегодня прекрасная ночь, и я подумал, что нужно поужинать в традиционном стиле, – обратился он ко мне.

Я сел на свое место на ковре. К моему удивлению, тот показался теплым, и чтобы убедиться, я положил на поверхность руку. Хусейн заметил мой интерес.

– Нужно благодарить первых правителей Сарагосы за создание системы, которая гонит горячий воздух под плитками пола, как и за то, что оставили нам крепкие городские стены и неиссякаемые источники воды, – произнес он, вскользь напоминая о способности города противостоять нападению.

Вали был любезный и внимательный хозяин. Череда слуг приносила нам подносы с едой, и он подробно объяснял, как готовилось каждое блюдо – ягненок, запеченный в соусе из оливкового масла, соли и куркумы; рис, приправленный шафраном с добавлением горсти высушенных и нарубленных плодов ююбы; шербет из сока граната и апельсина. Для меня было так много новых названий и вкусов, что я чуть не пропустил зажаренную в масле алкачофу – ее Хусейн тоже не забыл заказать поварам.

– Почти все, что вы ели этим вечером, было произведено в пределах дневного перехода от Сарагосы, – удовлетворенно сказал он, когда мы закончили ужин, и сделал слугам знак убрать остатки пиршества.

Между нами поставили тарелку сушеных фиг, серебряный кувшин с водой и чашу для омовения рук. Потом слуги собрали ближайшие лампы и удалились, оставив только светильники у бассейна и, рядом с нами, единственный зажженный фитилек, плавающий в керамической чаше с ароматическим маслом. Вали подождал, пока мы остались одни, а потом повернулся ко мне. На него падала тень, и выражения лица не было видно. Я чувствовал, что сейчас он приступит к главной теме этого вечера.

– Как я могу убедить вас расстаться с Книгой Сновидений? – тихо спросил он.

– Ваше превосходительство, владельцем Онейрокритикона по-прежнему является граф Герард. Он дал мне книгу лишь на время, чтобы я мог перевести текст.

– И когда закончите этот труд, вернете ее?

– Да.

Вали помолчал, а потом тем же ровным мягким голосом спросил:

– Но вы оставите у себя экземпляр перевода?

– Да, предполагаю оставить. – Такой ответ казался очевидным.

– Значит, вы и мне можете разрешить сделать копию.

Слишком поздно я заметил ловушку, в которую попал.

Голос Хусейна стал настойчивее.

– Эта книга на протяжении многих поколений принадлежала моему народу. Она написана на нашем языке и нашим алфавитом. Мудрецы изучали ее. Правители сверялись с ней.

Я быстро соображал. Вместо того чтобы обижать вали упрямым отказом, нужно воспользоваться ситуацией в свою пользу.

– Ваше сиятельство, я готов разрешить сделать копию, но при двух условиях.

Хусейн подался вперед на свет от лампы, и я заметил на его розовых губах улыбку.

– Назовите вашу цену.

– Я собираюсь освободить своего раба. И хочу, чтобы вы дали ему должность при своем дворе. Если впоследствии Озрик решит вернуться в свою страну, вы поможете ему.

Вали наклонился и выбрал на тарелке сушеную фигу.

– Это легко. А каково второе условие?

Я набрал в грудь воздуха.

– Вы должны сказать мне, о чем говорил с вами граф Ганелон наедине в тот день, когда мы расстались с остальными и направились прямым путем в Сарагосу.

Хусейн медленно и задумчиво погрузил зубы в фигу и закрыл глаза, словно смакуя ее вкус. Проглотив, он спросил:

– Почему это для вас так важно?

– Такие сведения помогут мне узнать, кто мои враги, – ответил я.

Закончив есть фиги, Хусейн взял серебряный кувшин и стал поливать себе пальцы.

– Ганелон сказал, что станет продвигать мои интересы по возвращении ко двору Карло, – спокойно ответил он, называя франкского короля его сарацинским именем.

Я не был потрясен. Хроудланд часто говорил про двурушничество Ганелона.

– И какой награды он ожидал? – спросил я.

– Денег, конечно. Я принял его предложение, хотя сказал, что размер вознаграждения будет зависеть от результата.

– И как он отреагировал?

– Попросил задаток в пятьсот динаров, когда я вернусь к своей сокровищнице в Сарагосе. Ему была нужна расписка в том, что я пообещал выплатить деньги, – он даже подготовил документ, чтобы я подписал. – Хусейн вытер руки полотенцем, и в темноте послышался тихий треск – вали хрустнул суставами пальцев. Он говорил обыденным тоном, как будто предательство было обыденностью. – Ганелон сказал, что задаток поможет ему избавиться от одного соперника при дворе и усилить свое влияние как королевского советника, и таким образом это послужит мне на пользу.

Я уже знал ответ, но все же спросил:

– Он сказал, кто соперник?

– Племянник Карло. Ганелон хочет представить королю доказательство, что его племянник предложил в обмен на мои деньги предать франкское войско.