Книга Перебежчик, страница 15 – Вячеслав Шалыгин

«Жаль, ничто не вечно, – Грин услышал шаги и приоткрыл глаза. – Рано или поздно все заканчивается. Особенно кайф. Причем он заканчивается не сам по себе. Его чаще всего обламывают».

Филипп покосился вправо. Рядом с ним на песок уселся какой-то здоровенный тип в широкополой шляпе, шортах и просторной футболке с традиционным для здешних мест рисунком – слон в расшитой затейливыми узорами попоне. Глаза незнакомец прятал за темными очками.

На взгляд Грина, поблизости от экватора очки не требовались, солнце светило ярко, но стояло почти в зените, поэтому не ослепляло. Но не все могли разделять мнение Грина. Особенно те, у кого глаза устроены иначе.

Незнакомец не походил на змеевика, выглядел слишком смуглым, но в том, что это не человек, Филипп не сомневался. Не серпиенс, значит, кошатник, виверра. На нейтральных территориях Азиатского «котла» встречались и те, и другие. И ничего хорошего от встречи с любым из представителей чужеродных кланов обычному человеку ждать не приходилось. Хрен редьки не слаще.

Но это если речь идет об обычном человеке. В случае Грина все выглядело сложнее. Хотя бы потому, что он сам искал встречи с кошатниками.

«Вот и все, вот и кончилось теплое лето, – мысленно пропел Грин строчку из древней песенки, – снова началась работа. И, наверное, это к лучшему».

– Мы искали вас, Филипп, – сообщил незнакомец.

– Вы обознались, – лениво процедил Грин.

– Не имею понятия, что означает это слово, но мы не ошибаемся никогда и ни в чем, – кошатник зачерпнул горсть песка и пересыпал из ладони в ладонь. – У нас измельченные кораллы считаются чем-то вроде специи, а здесь их целые пляжи. Удивительный каприз природы.

– Очень интересная подробность, – Филипп приподнялся и оперся на локоть. – Но будьте любезны, господин пришелец, отвалите, ладно? Вы мне солнце загораживаете.

– Вы и так обгорели, – чужак указал пальцем на нос. – Вот здесь. И ближе к шраму тоже ожог.

– Хорошо говорите по-русски, долго учились?

– Учился? – чужак едва заметно усмехнулся. – Две-три секунды.

– А, понимаю, высокие технологии, компьютерные импланты в голове и все такое, – Грин кивнул. – Я читал пару книжек о чем-то подобном. Мне даже понравилось, хотя всегда предпочитал литературу пооригинальнее. Пелевина, например. Но моя девушка любит фантастику, собрала целую библиотеку, пришлось приобщиться и даже проникнуться. Но потом появились вы и все опошлили.

– В смысле? – кошатник не сумел скрыть удивления.

– Все оказалось гораздо прозаичнее, чем предполагали наши выдумщики. Вы просто разрушили наш мир и начали строить свой. Нашими же руками.

– Такова логика любой экспансии. Но разве ваши фантасты обещали что-то иное?

– Они обещали нам жутковатую, полную опасностей и тягот, кровавую, но все-таки романтику. А вы что устроили? Горы пепла, стеклянные дома и серые будни.

– Не понимаю, как романтика может быть кровавой.

– Не цепляйтесь к словам. Пусть не романтику. Я имел в виду комплекс острых ощущений, смесь сталкерских приключений и боевого азарта. Но никак не беспросветную пахоту на тех же заводах и фабриках, только теперь не в пользу родных олигархов, а на благо чужих наместников, эргов, приоров и прочих богатеньких гуманоидов с вертикальными зрачками.

– Мы хорошо платим и даем людям все блага, вплоть до полной социальной страховки. Это правило не распространяется на упрямцев, ушедших в подполье, но каждый волен делать свой выбор. В этом мы вас тоже не ограничиваем. Кроме того, мы заботимся об экологии…

– Шведам заливайте про экологию, они вашу заботу о природе оценят. Я не швед.

– Хорошо, – чужак отряхнул ладони. – Вы не швед, вы Филипп Грин. Удивительный человек, который сумел уйти от смерти. Причем вашей гибели желали не только товарищи по Сопротивлению, но и серпиенсы. Именно второй нюанс убедил меня в том, что с вами стоит поговорить.

– О чем? – Фил пожал плечами. – Я выжил, надежно спрятался, как мне казалось, и больше мне ничего не надо. Ни от бывших товарищей, ни от серпиенсов, ни от вас. Этот остров – прекрасное место, я не прочь провести на нем остаток жизни.

– Вы лукавите, Филипп. Люди мстительны по натуре, и вы обязательно захотите поквитаться с обидчиками. Рано или поздно. Особенно с ней. Не так ли?

– Не понял, – теперь пришла очередь Грина. Он так же, как и кошатник минутой раньше, сделал вид, что удивлен. – Вы о ком?

– О той самой девушке, любительнице фантастики, которая оставила вам на память этот шрам на лице. Насколько я понимаю, предательство люди ненавидят больше всего.

– Это была ошибка. Ее обманули, как и всех остальных. Обманул провокатор, засланный серпиенсами. Так что я не держу зла ни на кого из бывших товарищей. Мои враги серпиенсы в целом и их шпион-провокатор персонально.

– Тем лучше, – в голосе кошатника промелькнула нотка удовлетворения.

Чего, собственно, Грин и добивался, разгоняя скрипучую телегу своей легенды до скорости автомобиля. Теперь требовалось закрепить эффект, но в то же время не переборщить, не заронить в душу (если она у чужака имеется) зерно сомнений.

– Чем лучше-то? – Грин вздохнул и помотал головой. – Что я могу? У нас говорят: один в поле не воин. Знаете такую поговорку?

– Знаю. И не предлагаю вам выходить в поле с шашкой против танковой бригады. Я предлагаю вам играть за нашу команду.

– Образно выражаетесь. Тоже за три секунды научились?

– Нет. Как раз на это ушел целый год. И мне понравилось.

– Неужели?

– Вот представьте себе.

– Интересно девки пляшут. Может, вы еще и сочувствуете нам?

– У нас тоже не любят предателей, поэтому не стану вас обнадеживать. Я не представляю здесь некую пятую колонну, недовольную действиями нашего правительства и сочувствующую людям. По долгу службы мне приходится много общаться с аборигенами, поэтому я обязан точно знать, как люди мыслят, о чем мечтают и на что надеются. И я с удовольствием вникаю во все эти тонкости. Мне нравится моя работа, а не мои подопечные.

– Спасибо за откровенность. Вы меня почти убедили.

– Почти?

– Почти.

– Почему?

– Потому, что я не услышал главного. На кой черт мне все это? Ради мести? Лично для меня это не мотив, я не горец. Ради возвращения в большой мир? Мне он больше не нравится. Что еще?

– Жизнь, – кошатник чуть склонил голову набок. – Мотив?

– Запугивание – худший прием. Причем хуже вы сделаете только себе. Под страхом смерти я, конечно, стану вашим рабом, но это не даст вам ничего хорошего. Рабский труд непродуктивен. Безынициативный работник бесполезное приобретение.

– Вы такой, как я себе представлял, – чужак кивнул. – Поднимайтесь, Грин. Транспорт ждет нас на парковке отеля.