Книга Опасное наследство, страница 95 – Кен Фоллетт

– Уверяю вас, меня и самого расстроила эта новость…

– Ладно, дайте мне подумать, – сказала Августа.

Встав, она принялась расхаживать по маленькой комнате.

– Нужно как-то заставить премьер-министра передумать… Спровоцировать скандал? Какие у Бена Гринборна слабости? Его сын женился на выскочке, но этого недостаточно…

До нее вдруг дошло, что если Гринборн получит титул, то этот титул по наследству достанется и его сыну, а в этом случае и Мэйзи когда-нибудь станет графиней. От этой мысли ей стало плохо.

– Каких политических взглядов придерживается Гринборн?

– Об этом мне неизвестно.

Бросив взгляд на молодого человека, она увидела, что он сидит с самым мрачным видом, и подумала, что обращается с ним слишком грубо. Сев рядом, она взяла его большую ладонь обеими своими руками.

– Вы обладаете прекрасным политическим чутьем. Именно этим вы и привлекли меня. Прошу вас, поделитесь со мной своими догадками.

Фортескью немедленно растаял, как большинство мужчин, когда им льстят.

– Если надавить на него, то, возможно, он назовет себя либералом. Большинство коммерсантов, как и большинство евреев, придерживаются либеральных взглядов. Но публично он ни разу не высказывал своего мнения по политическим вопросам, и поэтому будет трудно изобразить его врагом консервативного правительства…

– Он еврей, – сказала Августа. – Это главное, что следует учесть.

Фортескью с сомнением покачал головой.

– Премьер-министр и сам еврей по рождению, а ведь ныне он лорд Биконсфилд.

– Да, я знаю, но он ведь христианин. Помимо того…

Фортескью удивленно приподнял бровь.

– У меня тоже есть свои инстинкты, – пояснила Августа. – И они подсказывают мне, что национальность Бена Гринборна – ключ ко всему.

– Если могу быть чем-то полезен…

– Вы проявили себя великолепно. В настоящее время пока ничего не требуется. Но если премьер-министр выскажет сомнения по поводу кандидатуры Бенджамина Гринборна, напомните ему, что есть еще и альтернатива в лице Джозефа Пиластера.

– Положитесь на меня, миссис Пиластер.

Леди Морт жила в доме на Керзон-стрит, который был явно не по средствам ее мужу. Дверь открыл лакей в ливрее и в напудренном парике. Он проводил Августу в утреннюю приемную, заставленную дорогими безделушками из магазинов на Бонд-стрит: золотые канделябры, картины в серебряных рамах, фарфоровые украшения, хрустальные вазы и украшенная драгоценными камнями старинная чернильница, стоившая, вероятно, больше молодой скаковой лошади. С одной стороны, Августа презирала Гарриет Морт за то, что она с такой безрассудностью тратит деньги, но с другой стороны, это был хороший знак – надменная женщина и не думала бороться со своей страстью.

Расхаживая по комнате, Августа чувствовала, как в ней нарастает беспокойство от мысли, что вместо Джозефа титул может получить Бен Гринборн. Второй раз сил на такой замысел у нее не хватит. Подумать только – после всех ее усилий эта верти-хвостка Мэйзи Гринборн станет графиней, когда достойное ее место в сточной канаве!

Вошла леди Морт, холодно поприветствовав посетительницу:

– Какая милая неожиданность – увидеть вас в такое время!

По сути, это был упрек в том, что Августа нанесла ей визит до обеда. Было видно, что металлически-серые волосы леди Морт уложены наспех, и Августа подумала, что у хозяйки не было времени как следует привести себя в порядок.

«Но принять меня ты все-таки согласилась, – со злорадством подумала Августа. – Ты же боишься, что я прикажу заморозить твой счет в банке, так что выбора у тебя нет».

Тем не менее вслух она заговорила подобострастным тоном, который должен был польстить фрейлине.

– Прошу простить меня, но я пришла, чтобы спросить вашего совета по крайне важному делу.

– Все, что могу…

– Премьер-министр согласился удостоить титула пэра банкира.

– Великолепно! Как вам известно, я беседовала об этом с ее величеством, и мои слова, несомненно, оказали влияние на это решение.

– К сожалению, он хочет даровать титул Бенджамину Гринборну.

– Ах! Это действительно печально.

Августа догадывалась, что в глубине души Гарриет Морт рада этой новости, потому что ненавидит ее.

– Не то слово, – вздохнула Августа. – Мне эта затея стоила невероятных усилий, и теперь награда за мои труды достается величайшему сопернику моего мужа!

– Я понимаю.

– Хотелось бы этого не допустить.

– Не представляю даже, как это сделать.

Августа притворилась, что размышляет вслух.

– Решение о предоставлении титула пэра должна подтвердить королева, верно?

– Верно, ведь официально его выносит она.

– Тогда вы можете попросить ее кое о чем.

Леди Морт снисходительно улыбнулась.

– Моя дорогая миссис Пиластер, вы переоцениваете мои силы.

Августа придержала язык и не стала ничего отвечать на этот снисходительный тон.

– Вряд ли ее величество прислушается к моему совету и поставит мое мнение выше мнения премьер-министра, – продолжила леди Морт. – Кроме того, на каких основаниях я должна сомневаться в его выборе?

– Гринборн – еврей.

Леди Морт кивнула.

– Да, в былые времена этого было бы достаточно. Помню, как Гладстон захотел сделать пэром Лайонела Ротшильда, и королева просто отказала ему без всяких объяснений. Но это было десять лет назад. С тех пор у нас появился Дизраэли.

– Но Дизраэли – христианин, а Гринборн – иудей и не скрывает этого.

– Не знаю, действительно ли это так важно, – задумчиво произнесла леди Морт. – Хотя этот аргумент может сыграть свою роль. Ее величество постоянно упрекает принца Уэльского в том, что среди его друзей много евреев.

– Тогда, если вы скажете, что премьер-министр предлагает сделать одного из них пэром…

– Я могу упомянуть об этом в беседе, но не уверена, что мои слова произведут тот эффект, на который вы рассчитываете.

Августа продолжала лихорадочно перебирать различные варианты.

– Что же мы можем сделать еще, чтобы обеспокоить ее величество этим вопросом?

– Если этот вопрос широко обсуждался в обществе – например, об этом говорили бы в парламенте или писали бы в прессе…

– В прессе, – повторила Августа, вспомнив об Арнольде Хоббсе. – Да! Я думаю, это можно устроить.

Хоббса определенно сбило с толку появление Августы в его тесной и грязноватой конторе. Он разрывался между тем, чтобы броситься наводить порядок, уделить ей полное внимание или выпроводить под благовидным предлогом. В конце концов он попытался выполнить сразу три дела и засуетился, только усиливая беспорядок: несколько раз переставил кипы бумаг и свертки с уликами с пола на стол и обратно; принес ей стул и бокал хереса с печеньем на подносе и в то же время предложил поговорить в другом месте. Подождав, пока он немного успокоится, Августа сказала: