Онлайн книга «Пограничник против Абвера»
|
Оборонялись упорно, отходили, но инициатива была утрачена, а с ней угас боевой пыл Вермахта. – Не надо силы, я боли боюсь, – почти прошептала Люба. – Тогда как на духу: кого завербовать успела, кому передавала данные. Настоящую фамилию. Начни с самого начала, время у нас есть. – Пусть он проклят будет! – Кто? – Политрук Фадеев. У офицеров безразличные лица. Политрук уже в камере сидит, не новость. Люба рассчитывала на удивление. – Давай что-нибудь посвежее. Завтра устроим тебе очную ставку с бывшим политруком. Он через камеру от тебя сидит. Все связи уже сдал. Скажешь что-то новое, поживешь еще. А не услышу – утром к стенке поставим, – зевнул Светлов. Играл он, но неплохо, как актер. Федор внутренне поразился. Неужели про Станиславского знал? Любка поняла, что ее спасение в ее руках. Держась рукой за голову, стала говорить. Имя и фамилия настоящие, с ними начала работать в «Военторге». Когда политрук ее завербовал, дал псевдоним «Стрекоза», сказал, что делать надо. Подпаивать спиртным старших командиров, спать с ними, выведывать сведения о дислокации войск, их боеспособности, о предстоящей переброске на другие участки фронта. Все, что узнавала, записывала и передавала Фадееву. – Как, где происходили встречи? – В магазине, он приходил под видом покупателя. Деньги за сотрудничество давал, а еще два раза крупные суммы, склонить командиров к измене. – Много таких нашлось? – Двое. Люба продиктовала фамилии, должности, номера полков. Задержание их теперь было делом времени – нескольких часов. Стало быть, сеть не ограничивалась Фадеевым, «Кирпичом» и «Стрекозой». Были еще пособники. К утру Люба была уже не в состоянии говорить, ее стошнило. – Прервемся, пусть поспит, – распорядился Светлов. Когда вышли из камеры, спросил: – Что Дубовик? – Рация пока в эфир не выходила. – Хреново. Иди поспи немного. Я своих оперативников сейчас по полкам разошлю. Задержать и доставить изменников. Пеленгация за тобой. – Сначала поесть. Жрать охота – сил нет. – Сейчас организую. Вскоре в комнату солдаты принесли четыре котелка с кашей, обильно сдобренной тушенкой. Отдельно хлеб крупными кусками, железный термос с чаем и бутылку водки. Федор с подчиненными поел, водку выпили – фронтовые сто грамм, хотя досталось по сто двадцать пять. И сразу спать. Никого уговаривать не пришлось, ночь для всех выдалась беспокойной. Федор проснулся через несколько часов от писка пеленгатора. Дубовик уже сидел за прибором, а Обухов и Сучков крепко спали, храпели, дергались во сне. Вот кому хорошо! Никаких забот, и тень Берии над ними не висит. Приказали – исполнили. Федор подошел к Василию как был, в носках. Получилось тихо, Дубовик от неожиданности вздрогнул. – Что? – Тихо! Слушаю. – Очень прошу – не пропусти. Хоть проси, хоть на коленях стой, а если чужой радист в эфир не выйдет, не засечешь. Федор спустился в кабинет Светлова. Хозяин кабинета спал на диванчике, свернувшись калачиком. Федор хотел потихоньку выйти: надо же человеку отдохнуть, вдруг предстоящая ночь выдастся бессонной? Зазвонил телефон. Федор схватил трубку. – Калинин, НКВД. Осадчий на проводе. Мне бы Казанцева. – У аппарата. Здравия желаю, Виктор Матвеевич! – Приветствую. Как дела? – «Стрекозу» взяли, сдала двух информаторов, поехали брать. – Это хорошо. Что по рации в Торжке? – Молчит. – Автобусный пеленгатор молчание подтверждает. Время идет, ты помнишь срок, что Лаврентий Павлович отвел? – Помню. – Не подведи. Конец связи. Федор положил трубку. Светлов проснулся, встал. – Осадчий телефонировал? – Он. – Я разговор слышал. – Пойду Дубовика сменю, пусть отдохнет. – Скоро мои оперативники вернуться с задержания должны. Я сам допрошу, или желаешь поприсутствовать? – Давай сам. Сейчас задача номер один – взять радиста. Обрубим связь агентам, тогда поспокойней будет. Причем радиста желательно взять живым и сильно не помять, не как ты Любку, едва не убил. – Допрос под протокол шел. Сегодня допрошу информаторов и дело в трибунал передам. Так что жить им три дня осталось. Жестко, но предатели не заслуживали лучшей участи. Ущерб для страны, нанесенный ими, мог доходить до тысяч, а то и до десятков тысяч солдатских жизней. Если в первые месяцы войны немцы опирались в основном на фронтовую разведку и авиационную с надеждой на быстрое окончание войны, то после победы под Москвой, когда увязли в войне, осознали, что противник силен и блицкрига не получится, применили другую тактику. Стали готовить в большом количестве агентуру из пленных или жителей оккупированных районов и забрасывать в наш тыл. Ставка на массовость себя не оправдала. Большая часть заброшенных сдалась властям. Знали, что кара может быть суровой, но добровольно шли в НКВД, милицию, потому что не хотели работать против своей страны, а согласились на сотрудничество с немцами, потому что иного способа вырваться из концлагеря и попасть к своим не видели. Еще часть агентов после заброски бросили рации и жили как обычные люди. Документами и деньгами немцы снабдили, на первое время хватит. Устраивались на работу. Иные шли в военкоматы, призывались. Или вступали в ополчение. Конечно, некоторых выявляли потом сотрудники особых отделов при более тщательной проверке документов. Если вначале немцы просто печатали фальшивки, то в дальнейшем старались использовать настоящие бланки, изъятые в захваченных городах: паспорта, красноармейские книжки. Составляли толковые легенды, вписывали в документы фамилии расстрелянных красноармейцев. Никакая проверка не выявляла «липы», поскольку такой фигурант существовал, были записи актов о рождении, выдаче паспорта, учебе в школе. Немцы стали готовить агентов тщательнее, поскольку Гитлер возложил вину за неудачи немцев на Восточном фронте именно на разведку. Он опирался перед операцией «Барбаросса» на данные разведки, говорившей об СССР как о «Колоссе на глиняных ногах»: толкни – и он рассыплется. Дубовик уже клевал носом за пеленгатором, но наушники не снимал. Слышался писк морзянки, потом голосовая связь на немецком. Немцы в сорок втором году оставили попытки взять Москву, активизировались на юге. Бои шли в Крыму, на Кавказском направлении и в Сальских степях. Немцы жаждали захватить на юге Грозненскую и Бакинскую нефть, а захватив Сталинград, перерезать главную водную артерию. Большая часть азербайджанской нефти доставлялась по воде. Морем по Каспию, затем по Волге. Нефтеналивных барж не хватало, а после захвата немцами железной дороги Москва – Ростов – Минводы – Баку отправлять железнодорожным транспортом стало невозможно. Но выход нашли. Железнодорожные цистерны с нефтью или бензином выгружали в море, связывали между собой стальными канатами, и буксиры тащили такой состав по воде. Если бы немцы взяли Сталинград, наша армия осталась бы без моторного топлива. Потому Сталинград держали упорно, всеми имеющимися силами. |