Онлайн книга «Голодная бездна»
|
И дверь толкнул ближайшую. Кажется, с собакой. Или с ключом? Открылась она беззвучно, и свечи погасли, будто и не было их. – Хороший выбор, Мэйнфорд-мааре… Провидица ступала бесшумно. Она хлопнула в ладоши, и под потолком – слава всем Богам – вспыхнула обыкновенная лампочка. Свет ее поначалу показался слишком даже ярким. И Мэйнфорд зажмурился, а когда глаза открыл, увидел, что стоит уже в центре небольшой комнаты. Странной немного. Ни окон. Ни… двери? Нет, никуда она не исчезла, Мэйнфорд чувствовал выход, но тот, кто комнату отделывал, постарался, чтобы изнутри дверь сливалась с обоями. Желтые, что песок Великой пустыни. Желтые подушки, от махоньких, с кулак, до огромных, украшенных шнурами и шитьем. Желтая люстра-шар, донельзя похожая на солнце. А ковер – красный, с мягким ворсом, который Провидица, устроившаяся на этом ковре, гладила. И выглядела задумчивой, хотя, конечно, как угадать выражение лица той, которая само это лицо прячет под маской? Сколько ей лет? Молода. Возможно, юна даже. Или лишь выглядит юной? С ними, как и с альвами, не угадаешь. Она невысока и стройна, если не сказать – болезненно стройна. И простое платье, даже не платье, а кусок хлопка, обернутый вокруг бедер, не скрывает стройности. Маленькая грудь с выкрашенными алой краской сосками. Плоский живот и колечко-серьга в нем. Не то белое золото, не то обыкновенное серебро, но на темно-шоколадной коже оно смотрится неплохо. Во всяком случае, Мэйнфорду проще смотреть на это кольцо, чем на обнаженную грудь или шею. Странно, а нагота Вестниц его нисколько не трогала. – Вестницы – не совсем люди, Мэйнфорд-мааре, – произнесла Провидица и легла, сунув под голову высокую подушку с вышитым на ней дромадером. – А ты? – И я. Но я больше человек, чем они… намного больше… и ты это сам знаешь. – Откуда мне? – Ты не привык себя слушать. Это плохо. Если ты не слышишь даже себя, то как услышишь кого-то еще? – Она спросила это без тени насмешки. – Почему, Мэйнфорд-мааре? – А ты не видишь? – Вижу. Но все равно не понимаю, – это она произнесла с печалью. – У тебя дар, а ты… – А я схожу с ума. Невежливо перебивать тех, кому известно если не само будущее, то его варианты. – И это тоже возможно, но… подумай. Боги дали тебе глаза, и ты не боишься ослепнуть от обилия красок, которыми богат мир… Тонкие пальцы ее скользили по бисеру очередной подушечки, будто бусины пересчитывая. Или лаская? – Боги дали тебе уши, но ты… – Да, оглохнуть я тоже не боюсь. – Видишь, какой ты смелый человек, Мэйнфорд-мааре… присядь… и разуйся, здесь не принято ходить в уличной обуви. Мэйнфорд сел и ботинки стянул. Подумал, снял и носки, которые за день изрядно утратили свежесть. Пошевелил босыми пальцами, очень надеясь, что ее хваленые Боги наделили Провидицу не очень тонким нюхом. – Плащ, – подсказала она. – Здесь нет дождя. – Я заметил. Она рассмеялась. – Ты забавный… и я рада, что не ошиблась. – В чем? – Ты не похож на своего брата. Он часто ко мне приходит… все спрашивает и спрашивает. Я отвечаю, только он не понимает и снова спрашивает. – Ответь иначе, так, чтобы понял. Она легла на спину и руки закинула за голову. Она не смотрела на Мэйнфорда, она разглядывала его, изучала, и под взглядом этим он чувствовал себя даже не голым – со снятой шкурой. – Тогда в этой игре не будет смысла, – наконец, произнесла она. – Но тебе я отвечу так, чтобы ты понял. Постараюсь. Иногда то, что говорю я, говорю вовсе не я… – И что взамен? Деньги? – Деньги приносит твой брат. Много денег. Он думает, что пока держит в руках золото, то имеет над ним власть. Но на деле он находится во власти золота и уже давно… мне больно видеть таких людей. – Но не их золото? – Мне и моим сестрам нужно на что-то жить, – вновь насмешка, и уже явная. Мол, скажи, что сестры могут вести и более скромный образ жизни. Но Мэйнфорд промолчал. – Присядь. – Провидица указала на пол. – Или приляг… – Чего ты хочешь? – Тебя. – В рабство? – Мэйнфорд приподнял бровь. И она рассмеялась. – Я бы не отказалась… но нет. – Тогда что? Тонкая рука скользнула по груди, задев алые бусины ожерелья. И браслеты соскользнули, почти соскользнули, накрыв пальцы золотым полотном. – Тебя. – Выражайся ясней. – Видишь, Мэйнфорд-мааре, и ты не способен меня услышать. Что может быть яснее? Я женщина, а ты мужчина. А женщинам нужны мужчины. Хотя бы изредка. Вот теперь он точно не знал, что ей ответить. Но Провидице не нужны были ответы, он перевернулась на живот, и полотняная юбка ее соскользнула. Под юбкой не было ничего, кроме, пожалуй, широкого браслета-цепи, обернувшегося вокруг бедра, впившегося в это смуглое бедро. – Знаете… ваше предложение несколько… неожиданно. – Ты смущен. – Немного. – Почему? Я не привлекаю тебя? Запах ее, животный, тяжелый, сделался почти невыносим, и все же тело Мэйнфорда откликалось на этот запах. – Привлекаю… это естественно. Это дар Матери-Сааре своим дочерям. – Ее пальцы коснулись ноги Мэйнфорда, и он почувствовал жар, исходящий от них. – Это наше право… наша плата… Голос завораживал. – И в том нет стыда, чтобы откликнуться на этот зов. Хотя бы раз, Мэйнфорд-мааре, отпусти свой разум. И позволь телу быть свободным. – Я как-то не привык… Бежать? Почему-то эта мысль не казалась трусливой. Напротив, тот самый разум, который требовалось оставить в стороне, был согласен на побег. А тело, отяжелевшее, почти подчинившееся даже не магии – естественному зову той, которая все же не была человеком, жаждало прикоснуться к смуглой коже. Собрать с нее бисеринки пота. – Тебе не хватает ритуалов? Той охоты, которые ваши мужчины устраивают на женщин, наивно полагая, что именно они являются охотниками? Она ползла, по-змеиному, извиваясь всем телом, и Мэйнфорд не мог отвести взгляда от этого тела, вызывающе черного, украшенного золотом и белой полосой татуировки по спине. – Если это так важно, то после можешь послать мне цветы… я люблю цветы… |