Книга Там, где твое сердце, страница 13 – Людмила Зарецкая

– Это же бред какой-то! – Татьяна Ивановна встревоженно посмотрела на дочь.

– Бред, – согласилась Лера, – только этот бред кто-то воплощает в реальность. Я считаю, – она покосилась на внимательно слушающих их беседу сыновей и решительно отправила их во двор. – Я считаю, – сказала она, когда за мальчишками закрылась дверь, – что это Игорь. Он на днях сказал по телефону, что меня накажет.

– Что значит накажет? – Татьяна Ивановна уже начала волноваться всерьез. – Если ты считаешь, что он тебе угрожает, надо заявление в милицию писать.

– У нас сейчас полиция, – машинально поправила Лера. – Мам, ну что я там скажу? Про павлинов и кроликов? Меня же в психушку отправят!

– Но так оставлять тоже нельзя. То, что влезли в мою квартиру, да и в бабушкину тоже, это наверняка уголовно наказуемое деяние.

– Лера права, с нами никто не будет разговаривать, – вступил в обсуждение Олег. – Но и вы правы тоже, что оставлять это без внимания нельзя. Поэтому я попрошу одного знакомого, чтобы он нам помог.

– Какого знакомого?

– Да у нас в отряде парень работал, собак натаскивал. Кинолог отличный. Раньше опером был и месяца два назад на службу вернулся. Хороший мужик. Вернемся домой, я с ним встречусь, расскажу, что да как, спрошу совета.

– Вот и хорошо, – Татьяна Ивановна сразу успокоилась. – Детка, давай-ка ты тут приберешь, пока я все-таки пироги поставлю. Ведь праздник сегодня, вы приехали. Олег со своим другом во всем разберутся. Если это Игорь, то ему надо хорошенько мозги прочистить. Хотя, может, это и не он. Я пока про ваши дела не знала, на мадам одну грешила.

– На какую мадам?

– Да есть в коттеджном поселке одна. Натальей Александровной зовут. Вот уж имя на судьбу влияет! Вообразила себя наследницей Натальи Александровны Ланской, все твердит про свою дворянскую кровь и родство с Пушкиным.

– Странное родство, – криво усмехнулась Лера. – К ее потомкам после того, как Ланская стала вдовой, Пушкин уж точно отношения не имел. А фамилия у нее какая?

– Да не знаю я ее фамилии, – отмахнулась Татьяна Ивановна. – До того баба противная! Поселилась тут недавно, года два назад, и все шныряет по усадьбе, все вынюхивает. Пару раз скандал устраивала, что это-де их родовое гнездо, которое мы незаконно экспроприировали. Война у меня с ней, так что я была уверена, что это по ее наущению кто-то ко мне влез. Чтобы настроение испортить.

– А кролики тут при чем?

– Понятия не имею, – мать пожала плечами. – Хотя… Что-то у меня крутится в голове по поводу кроликов. А… Дед твой, царствие ему небесное, когда умирал, все про кроликов твердил.

– Про каких кроликов? – Лере показалось, что она ослышалась.

– Да не знаю я, про каких. Он, пока сознание не потерял, говорил о кроликах. Я не очень помню, с ним же бабушка оставалась, пока я «Скорую» встречала. Мы пришли в квартиру, а его уже в живых нет.

– Как ты думаешь, бабуля помнит?

– Как ее любимый муж из жизни уходил? Такое не забывается. Конечно, помнит.

– А ты у нее никогда не спрашивала, что именно он говорил?

– Лера, конечно, не спрашивала! Человек в бреду был. Может, в колхозе хотел крольчатник построить.

– Мам, колхоза к тому моменту уж десять лет как не было, – укоризненно сказала Лера.

– Ну, тогда в усадьбе, – маму было не так просто сбить с толку. – Какая разница!

– Никакой, но все это очень непонятно, – задумчиво проговорила Лера. Выйдя на крыльцо, она велела детям возвращаться в дом, а сама решительно набрала бабулин номер. – Привет, ба, – сказала она, когда старушка взяла трубку. – Мы к маме приехали. У нас все хорошо, а у тебя?

– Пока не жалуюсь, – степенно ответила Ксения Дмитриевна.

– Я Олегу усадьбу показывала, деда вспомнила. Мы потом с мамой о нем заговорили, и она сказала, что дед перед смертью говорил про кроликов. Ты не помнишь, что именно?

– Почему не помню? Я, слава богу, пока еще на память не жалуюсь, – бабуля усмехнулась, и Лера сразу представила ее – худенькую, с забранными в строгую кучку седыми волосами, в узеньких брючках, элегантном жакете и тапочках на каблуках. Бабуля в свои преклонные годы продолжала оставаться образцом элегантности, регулярно делая маникюр и каждый день подбирая к своему наряду кольца.

– Бабуль, что именно он говорил? – спросила Лера. – Только дословно, если можно. Это важно, я тебе потом расскажу почему.

– Он сказал, что мы должны разгадать загадку кроликов и что все спрятано у первого кролика.

– Что-о-о? И что это значит?

– Не знаю, внученька. Но он именно так сказал, а потом потерял сознание.

– И ты не думала никогда, что он имел в виду?

– Нет, не думала. Зачем? Никакой загадки про кроликов я не знаю. Что может быть где-то спрятано, тоже. Да и нечего тут знать, скорее всего. Он это в предсмертном бреду сказал.

– Ладно, бабуль, я тебя целую, – задумчиво проговорила Лера. – Мы завтра вернемся, и я четвертого обязательно к тебе приду.

– Мальчишек возьми, – попросила бабуля. – Я по ним соскучилась. А свое ценное приобретение можешь дома оставить.

– Это ты про Олега? – догадалась Лера и засмеялась. – До чего ж ты вредная, уж если кого не полюбишь, так спуску не дашь!

– А с чего мне его любить? – философски заметила бабуля. – Он еще пока ничего такого не сделал, чтобы я его полюбила.

– А если я его люблю?

– Ну, так я ж тебе не запрещаю. – Лера представила, как бабуля пожимает плечами, сидя в глубоком кресле напротив телевизора. – Люби на здоровье, а мою любовь еще заслужить надо.

Вернувшись в дом, Лера быстро пересказала маме и Олегу содержание разговора с бабулей, опустив, естественно, последнюю часть. Знать, что пожилая родственница его недолюбливает, мужу было совсем необязательно.

– Кто-нибудь что-нибудь понимает? – беспомощно спросила она. Но никто ничего не понимал.

– Выкиньте вы все это из головы! – решительно сказал Олег. – Я поговорю с Димкой Вороновым, ну, приятелем моим, который в полицию перешел, и мы что-нибудь придумаем. А пока давайте уборку заканчивать и на стол накрывать, а то мне после ночного дежурства так есть хочется, что спасу нет.

* * *

Почему-то так получается, что я всегда чувствую себя виноватой.

Мы с моим комплексом вины – точно двойняшки, причем он родился раньше меня. Минут примерно на пятнадцать.

Я – плохая жена, потому что мой первый муж всегда так говорил.

Я – плохая мать, потому что мои сыновья растут, пока я пропадаю на работе.

Я – плохая хозяйка, потому что, в отличие от мамы, не пеку пироги, не квашу капусту, к плите встаю только по выходным, а уборка у меня всегда превращается в отдельно взятый подвиг. Честно говоря, уборка – это то, что я больше всего в жизни ненавижу.