Онлайн книга «Полудемон. Счастье короля»
|
И ее гнев выплескивается наружу яростным ветром. Туман отшатывается, словно в испуге, демон тает в нем, как мороженое в жаркий день, но Иннис даже не успевает удивиться. Она знает, что часы отсчитывают последние секунды. — Алекс!!! В этот крик она вкладывает все. Пусть я умру здесь! Но без тебя я не уйду! Я не уйду одна! Услышь меня, любимый!!! И словно отклик издали. — Иннис!? Девушка бросается на голос, рвется сквозь туман с такой силой, что серые струи расступаются в стороны. А сердце уже почти затухло, уже почти замерло… И когда на ее запястье смыкаются сильные пальцы, она может выдохнуть только одно слово. — Любимый! — Инни, родная моя… Этот голос она узнает из тысячи других. — Домой!!! И с последним ударом затухающего сердца, серая мгла сменяется черным вихрем. Но даже это — лучше холодной липкой бездны, в которой Иннис чудится вой разочарования Грань не хотела отпускать свою добычу. * * * Иннис открывает глаза. Над ней потолок. Спина ноет — полежи‑ка на алтаре, еще не то и не так заболит. Но самое главное… Ее рука по — прежнему крепко связана с рукой мужа — и та живая, теплая, чуть подрагивающая… девушка медленно поворачивает голову. — Алекс? — Инни… Голубые глаза глядят с такой любовью… — Родная моя… Поцелуй вышел долгим и крепким, невзирая на клыки. И может, и перешел бы во что‑то иное, но… — Марта?! Лента разлезается под когтями полудемона, а супруги скатываются с алтаря на пол. Марта лежит там же, где и стояла. В груди торчит ритуальный кинжал, лицо спокойное и умиротворенное. Она знала, на что идет. И знала, что ее сын жив. Остальное было уже неважно. Алекс опускается на колени рядом с телом, касается кинжала. — Мама… мамочка… И Иннис окончательно уверяется — она вытащила того, кого надо. Она опускается рядом с ним, вытирает слезинку. Марта, почему ты не сказала? Голос слышится, словно в ответ на ее слова. * * * То, что было после удара, я помню плохо. Помню серое марево, в котором блуждал, не видя ни начала, ни конца. Помню голос Иннис, на который пошел, продолжая на что‑то надеяться. И помню, как Иннис вцепилась в меня. А потом — алтарь. И тело Марты. Моей нянюшки. Моей второй матери, что уж там… В груди что‑то жжет и давит так, что нет ни сил, ни возможности дышать. Больно, тошно, тоскливо… — Мама, мамочка… Марта лежит в моих руках. Спокойная, умиротворенная, в смерти она улыбается такой хорошей доброй улыбкой. И когда звучит ее голос, я вздрагиваю, едва не уронив на пол тело. — Все хорошо, сынок. Теперь все хорошо. — Мама?! Я оглядываюсь по сторонам, но голос ее звучит изо рта змеи. — Не ищи меня, сынок. Меня здесь уже нет. Я ушла. А это — это просто голос. Просто память. Если я все сделала правильно, и ты вернешься в свое тело — ты услышишь мои слова. Хотя — почему если? Я верю в тебя. И верю в Иннис. Эта девочка тебя любит. Именно поэтому, пока над тобой колдовал маг жизни, я поспешила сюда. Мне надо было сделать так много! Вложить в уста змеи мои слова, подготовить место для ритуала… я справилась. Не вини себя — нет такой жертвы, на которую я не пошла бы ради тебя. Когда‑то мы мечтали вместе с Мишель. Мы знали, что рожать будет она, а воспитывать — я. Что у нашего сына будет две мамы. Так все и вышло. А теперь будь счастлив за нас обеих. Я знала, что за заклинание применили против тебя. Оно вырывало душу из тела. И я могла сама пройти за грань, но тогда умерла бы Иннис, потому что ты любишь ее. Или я могла провести ее, расплатившись своей жизнью. Так правильно. Кого‑то Грань отпускает, но плату берет равноценную. Жизнью. Я этот счет оплатила и закрыла. Живи, сынок — и будь счастлив. И выполни, пожалуйста, мою последнюю просьбу. Я хочу лежать рядом с Мишель. Кажется все… Голос меняется. В нем появляется легкая ирония, так неуместная в устах пресмыкающегося. — Знаешь, сказать надо так много, а времени и сил так мало… Но я обойдусь. Я умею ждать. Я люблю тебя, малыш. До нескорого свидания. Голос затихает. И только когда Иннис осторожно вытирает мне щеки, я понимаю, что плачу, плачу навзрыд, словно сопливый мальчишка. Я знаю, что надо положить тело Марты на алтарь и идти наверх, что пора показать народу короля, но у меня просто нет ни на что сил. Мне больно и тошно. Рядом плачет жена, обвивается вокруг ног змея, а я все думаю о странной и жестокой игре судьбы. Жили — были две девочки. Обе оказались магами, обе оказались в тюрьме, обеих пытали, от обеих отказались близкие… и что же? Они озлились на весь мир? Они решили отомстить? Они стали убивать? Опять нет. Одна из них отдала свою жизнь, чтобы я мог родиться. Мстила ли она, или просто знала наперед, что ждет Раденор с таким королем, как Рудольф? Не знаю. Вторая отдала свою жизнь, чтобы я смог вернуться и жить дальше. Когда‑то в детстве, я думал, что у меня нет матери. А оказалось, что у меня их две. И понял я это в тот день, когда лишился обеих. И плохо утешает тот факт, что Марта знала о моей любви. Нам всегда кажется, что мы недолюбили, недоговорили, недодали понимания и участия — и почему ты осознаем это, только когда их нет рядом? Почему!? В сердце словно что‑то надрывается. Серое безразличие? Холод? Это уже не для меня. Это осталось там, на Грани. Мишель родила меня полудемоном. Марта сделала меня человеком. А я и не видел… Больно, так больно… Обещаю, больше я таких ошибок не совершу. Не стану недооценивать врага, постараюсь проводить побольше времени с детьми и женой… Это потом, когда мы поднимемся наверх. А пока я просто стою на коленях и плачу. И если мне кто‑то скажет, что это недостойно мужчины — я его даже не убью. Мне просто слишком больно сейчас. |