Онлайн книга «Знак Потрошителя»
– Именно, – кивнул Сенкевич. – В кишках жертвы с причала. – Ты в своем уме?! – подскочил Платонов. – Это же сокрытие улик от полиции! – Не спеши, успеем передать в полицию. Тут дело такое… Инициалы тебе ни о чем не говорят? Дан пожал плечами: – Ты же знаешь, с памятью у меня не особо. – Неужели?.. – Настя прикрыла рот ладошкой. – Возможно, почему бы нет? О принце Альберте Викторе всякие слухи ходят, – кивнул Сенкевич. – Пуговица золотая, такие перчатки носит только богатый человек. А тут еще инициалы совпадают. – Тем более это дело полиции, – кипятился Платонов. – Мы к принцу все равно подобраться не сможем. – В полиции дело замнут. Но это и черт бы с ним. По идее скоро Потрошитель уймется. Сколько там убийств он совершил? Пять? – Тех, что с уверенностью приписываются ему, – пять, – кивнула Настя. – Ну вот. Считай, уже четыре есть. Ну грохнет он еще одну ш-ш-ш… шаловливую даму, подумаешь… А вы не боитесь, что, если мы передадим эту х-х-х… хорошенькую пуговку в полицию, нас уберут как ненужных свидетелей? – Это тебе не Чикаго тридцатых, а Лондон девятнадцатого века! – фыркнул Дан. – Да кто ж его знает? У них вон убивают как легко… Но в любом случае, Холмс, сегодня у нас важная встреча. Я пригласил на ужин старого знакомого по академии, доктора Монтегю Джона Друитта. Того самого, – со значением прибавил он. Платонов досадливо поморщился, и Сенкевич пояснил: – Простите, все время забываю про вашу память… Доктор Друитт – придворный врач, который пользует наследника. – Так он нам и расскажет что-нибудь, – усмехнулся капитан. – Это ж врачебная тайна, да еще и какой семьи! Сенкевич безмятежно улыбнулся: – Кто знает, дорогой друг… Я ведь не только духов в лаборатории вызываю. Вот. – Он продемонстрировал маленькую склянку. – Собственное изобретение. Смесь опиума и кое-каких препаратов. Отлично развязывает язык. А самое замечательное: пациент потом сам не помнит, что говорил. Остается только ощущение легкого похмелья. – Другое дело. – Дан поднялся. – Только переоденусь в приличествующий случаю костюм. – Я с вами! – подскочила Настя. Сенкевич снисходительно взглянул на нее. – О черт, – простонала девушка. – Черт, черт! – Да, милая леди, – кивнул Сенкевич. – Клуб в Лондоне девятнадцатого века несколько отличается от тех, к которым вы привыкли. Туда, конечно, вхожи дамы, но… так сказать… строго определенного, и не самого высокого, сорта. Ну а тот, в который мы направляемся, – пристойное заведение, и даже таким б-б-б… бабочкам ночи туда ход закрыт. – Гад ты, когда уже вытащишь нас отсюда?! – взвыла Настя. – Терпение, милая леди. Вспомните монастырь в Равенсбурге и бордель в Эдо. Здесь вы еще неплохо устроены. – Да уж, – буркнула девушка, поправляя светлые волосы. – Никто не сжигает, но никто и не трахает. Она с обиженным видом ретировалась на кухню. Вместо нее в столовой появился Платонов: – Поехали. Клуб «Корона» занимал целый дом на Оксфорд-стрит. На первом этаже располагалась раздевалка, библиотека, комнаты для отдыха, курительные. Второй этаж занимали несколько отдельных кабинетов для деловых встреч, зал для обеда. В одном из них Сенкевич с Платоновым и расположились, ожидая доктора Монтегю Джона Друитта. – Он весьма воспитанный джентльмен, – заметил Сенкевич, поглядывая на хронометр. – Вот увидите, будет пунктуален. Еще он помешан на френологии, как и многие сейчас. Часы в столовой пробили шесть, и дверь открылась. – Доктор Друитт, – доложил слуга. Следом в кабинет вкатился толстенький румяный человек средних лет. С приятностью улыбнулся: – Доктор Уотсон! Как давно мы не виделись! Рад встрече. – Позвольте представить вам моего друга, мистера Шерлока Холмса. – Наслышан! Счастлив знакомству! Доктор Друитт потряс им руки и уселся за стол. – Закажем обед прямо сюда? – предложил Сенкевич. – Признаться, наша кухарка готовит из рук вон. Следует воспользоваться возможностью и поесть как следует. Принесли закуски, к которым Сенкевич заказал легкого вина. Переглянулся с Платоновым. Тот, правильно истолковав намек, перегнулся через стол и произнес: – Доктор Друитт, я всегда живо интересовался вопросами френологии. Вы считаетесь одним из ведущих специалистов Лондона. Скажите, в чем вы полагаете особые отличия кельтского строения черепа? – О, какой интересный вопрос вы подняли! – Глаза толстяка засверкали. – Я написал статью по этому поводу. Знаете ли вы, что… Доктор Друитт выдал целую лекцию о теменной части кельтского черепа. Все это время капитан внимательно смотрел ему в глаза, кивал, нащупывал описываемые зоны на собственной голове, переспрашивал – в общем, делал все, чтобы отвлечь френолога. В это время Сенкевич благополучно опрокинул склянку в его бокал с вином. Наговорившись, доктор Друитт схватил бокал, не глядя опустошил его: – За френологию! Вы очень интересный собеседник, мистер Холмс! Спустя полчаса толстяк раскраснелся еще сильнее, принялся рассказывать несколько более пикантную, чем положено в приличном обществе, историю. Сенкевич умело перевел разговор на нужную тему: – Ходят слухи, что и принц Альберт Виктор, ваш пациент, не чужд милых шалостей. – Это преуменьшение, – расхохотался доктор Друитт. – Могу с уверенностью сказать: его высочество обошел все притоны и злачные места столицы! – Не может быть, – подыграл Платонов. – Вряд ли особа королевской крови отправится, к примеру, в Уайтчепел. – Именно там чаще всего и пробавляется Альберт Виктор, – махнул пухлой ручкой доктор. – Он неразборчив и всеяден, что, увы, сказывается на моей работе. Сенкевич посмотрел вопросительно. – У него сифилис, джентльмены, – уныло проговорил толстяк. – Приобрел, разумеется, в одном из публичных домов. Причем болезнь прогрессирует стремительно. Это сказывается и на состоянии всего организма, и главное – на душевном здоровье принца. – Он понизил голос: – Его высочество стал раздражителен и предельно злобен. Иногда на него находят сильнейшие приступы гнева. Тогда мне кажется, он готов убить… – И как же вы справляетесь, доктор? – сочувственно спросил Дан. – Увы, джентльмены, медицина не знает надежного средства для лечения этого недуга. Некоторым больным везет, и они исцеляются. Но, боюсь, у его высочества не тот случай… Однако вот уже два дня у принца Альберта период просветления. Он на удивление спокоен и добродушен. Наконец я смог хотя бы выспаться. |