Онлайн книга «Дрессированные сучки»
|
— А нельзя мне сначала узнать, в чем дело? Пойми, я ничего не скрываю, но так мне будет проще… — У меня огромная проблема с этими девушками. Сложившаяся традиция требовала, чтобы ответы Королевы-Матери были мгновенными и хлесткими. Что-то не так! Подыскивать слова, чтобы продолжить? Ладно, бывало. Но вот так открыто признавать, что у нее трудности? Да никогда! А уж чтобы она заговорила от первого лица, обсуждая дела Организации, — немыслимо, невероятно. С самого первого дня Королева-Мать говорила только от лица группы, ее словом было "мы". Не императрица, но рупор, выразительница идей (конечно, если кто видит разницу между двумя понятиями!). Королева-Мать даже думала во множественном числе, так она, в частности, давала понять людям, что они тоже кое за что отвечают в жизни. И за оглушительные провалы, и за громкие победы. Она вытащила из ящика конверт, вынула оттуда несколько снимков, протянула мне. Чтобы я посмотрела, о чем идет речь, прежде чем переходить к обсуждению. В тот момент я не отреагировала. Кстати, о глубине потрясения правильнее судить по отголоскам, а не по первому вырвавшемуся из глотки воплю. Я ляпнула: — Да-а, не сказать, чтобы кто-то решил пошутить… Механически перебирая снимки, я ждала, что Королева-Мать продолжит. Мозг отключился. Я вообще не думала, только смотрела, запоминала. Позже мне представился случай убедиться: как бы там ни работал мой мозг, я сразу запомнила мельчайшие детали. Ниже пояса оба тела были нетронутыми — так я их и опознала: по идеальным ногам одной и "тараканьей" татуировке другой. Они лежали рядом на кафельном полу. От талии и выше из обоих тел были вырваны огромные куски мяса, непристойно белели кости. Шеи и лица кто-то аккуратно освежевал. Осколки костей, глаз, выбитый из глазницы, висящий кусок розовой губы. Вырванный язык одной засунут в рот другой. Черные тараканы карабкались, исчезали в темном треугольнике, и жирноватые ляжки Лолы выглядели почему-то более грузными, чем при жизни. Фотографию сделали с близкого расстояния, так что можно было даже разглядеть, что ноги побриты кое-как. Стефани, ее выпуклый животик с изящной раковинкой пупка, тонкие лодыжки, темные волосы, рассыпавшиеся по полу. Промокшие от крови. И безупречно-белые, чистые, блестящие плитки пола вокруг. Королева-Мать прервала наконец мой созерцательный процесс: — Это случилось вчера вечером. Ночью их нашел рассыльный. Парень явился к Лоле с дурью. Дверь была не заперта, он вошел — беспокоился за клиентку. Она вроде не злоупотребляла? Я ответила небрежно, не раздумывая, мягко и почти весело: — Учитывая оборот дела, лучше бы она не береглась так! И улыбнулась — широко и искренне, что со мной случалось крайне редко. Потом спросила: — И нам только сейчас об этом сообщают? А вдруг это был клиент? Он мог заявиться к любой девушке! Роберта знает? А легавые? А Джино? Я сыпала вопросами, не дожидаясь ответов, как полная дура, пытаясь привести в порядок чувства и мысли. Королева-Мать снова налила нам, сказала — голосом женщины, которую не пугает хаос: — Естественно, полиция предупреждена, мы не могли… Такое дело… Правда, я заявила, что речь наверняка идет о сведении счетов, что я кое-кого подозреваю и скоро сообщу им все сведения, необходимые для… Мы выиграли время… Хочу, чтобы все выяснилось, пока они не влезли, так что нужно торопиться. Я вызову к себе Роберту, не откладывая, но с тобой хотела увидеться прежде, на случай, если ты… что-нибудь знаешь. Как ты, приходишь в себя? — Все в порядке. Снимали-то, слава богу, не меня… Я хихикнула, и Королеве-Матери пришлось призвать меня к порядку: — Мне необходимо, чтобы ты собралась и вспомнила все, что знаешь об этих двух девушках. Расскажи мне о клиентах, которые приходили в последнее время, все, что было подозрительного, мельчайшие детали и самые пустяки. — Насчет клиентов — я и так помню, все были совершенно нормальные… ну, как обычно. Я попыталась сосредоточиться. Так, маленький толстячок-еврей, который хотел, чтобы я поиграла с термометром, который он принес с собой; блондинистый юнец, красивенький полудурок, обзывавший меня "свиньей" — именно так, безостановочно: "свинья-свинья-свинья", как будто все другие слова забыл; лысый улыбающийся приторно сладкий господин с крошечным члеником… Я припомнила клиентов, но вопрос "Может, один из них был странным или опасным?" снова вызвал у меня безудержный смех. Как в школе: в самый неподходящий момент ржешь, как идиотка. Я пояснила: — О клиентах ничего не скажу — мы видим их в особых обстоятельствах как-никак… многие распоясываются, так что никогда не знаешь… Королева-Мать не упускала главного: — А о девушках что ты конкретно знаешь? — Ну, мы пересекались иногда, они же не из квартала. Стеф занималась спортом, Лола здорово поддавала. Они жили вместе с тех пор, как явились сюда из Парижа. — Это мне известно. — Да уж, ты о них наверняка больше меня знаешь. — Не все… пробелов в их биографиях многовато… Они не говорили, как зарабатывали в Париже? Я сделала вид, что задумалась, потом отрицательно покачала головой. Не хотела говорить, что видела их раньше, чтобы не нарываться. Королева-Мать продолжила: — Знай я, где они работали в Париже, выиграла бы много времени — мне есть у кого навести справки. Джино сказал, что они крутые профессионалки, не дешевка. Но пройдут недели, пока мы выйдем на след… Я-то знала, где именно выступали Стеф и Лола, потому что была там. Изображая крошку-малышку, внезапно припомнившую для скучных взрослых что-то давно забытое, я сказала: — Лола говорила мне об одном типе… Кажется, он был хозяином их заведения… из Лиона… потому она мне и сказала… Но я его не знала… Вроде Лола что-то пела о пип-шоу. Королева-Мать спросила: — Помнишь, как его звали? — Виктор… но я не уверена… Она переспросила, настолько ошеломленная, что даже не пыталась этого скрыть: — Виктор? — Ну да, этот тип — родом из Лиона, но переехал в Париж. Неверный лионец… — Виктор работал в том же заведении? Почувствовав, что атмосфера накаляется, я пошла на попятный: — Подожди, я не уверена… Но Лола меня спросила, знаю ли я… Думаю, речь шла именно о Викторе, хотя поклясться не могу, потому что тогда мне было плевать на это… Не поручусь, что речь точно шла о пип-шоу… Но она уже не слушала меня. Ее глаза расширились, на в миг побледневшем лице застыла маска ужаса. Она спросила: — Они еще когда-нибудь упоминали о Викторе? |