Онлайн книга «Компромат на Ватикан»
|
– Поменять, что ли? Сергей кивнул. – Сколько у тебя? – Сто. – Баксы? Евро? – Баксы. – Я вообще-то уже уходить собрался, – скучным голосом сказал меняла. – А что, очень надо? – Очень. – Ладно, пошли, поменяемся по-быстрому. Только давай на почту зайдем, чтобы на улице не светиться! Они вошли в почтовое отделение, расположенное рядом со Сбербанком. Когда наступала пора платить за коммуналку, народищу на почте набивалось до стонов и охов, а сейчас было практически пусто. – Садись, – меняла кивнул на лавку под окошком. – Давай посмотрим твои баксы. Настоящие? – Нет, ночью нарисовал, – сердито буркнул Сергей, протягивая мисюковскую купюру. Меняла принялся со знанием дела мять и крутить ее, щупая всякие там хитрые шероховатости. Сергея вдруг ожгло мгновенным испугом: а вдруг у Мисюка окажутся фальшивые доллары и этот прожженный деляга обнаружит подделку? Во-первых, стыда не оберешься, а во-вторых, как бы не надавали за такое дело по физиономии… Вдруг дверь, возле которой они сидели, распахнулась с таким напором, словно в нее собиралась ворваться группа захвата, вооруженная до зубов. Ворвался, впрочем, всего один человек – безоружный, в длинном пальто, смуглый и злой. – Та-ак… – рявкнул он, люто глядя на менялу. – Опять ты здесь, сука, козел траханый? Тот убито молчал, уставившись на незнакомца и часто моргая. «Всё-о-о… – тихо, покорно, обреченно протянул кто-то в Сережиной голове. – Мент. Из какого-нибудь там отдела по борьбе с валютными спекуляциями, или как их там зовут? Сейчас нас обоих повяжут…» – А ты какого х… тут делаешь? – с тем же яростным выражением повернулся смуглый к Сергею. – Вон же рядом обменник в Сбербанке, какого черта сюда приперся? Дурят, дурят вашего брата, нет, охота же нарываться! Он аж зажмурился, сокрушенный непроходимой Сережиной глупостью, и в этот миг меняла сделал неуловимое движение и сунул в Сережину ладонь свернутую зеленую бумажку. И зверски подмигнул. Тот с невероятным, незнаемым прежде проворством спрятал купюру в карман. Все это произошло не то что за секунду, но просто-таки за какую-то ее долю! Так вот что такое, оказывается, ловкость рук – и никакого мошенства! Теперь нет никаких доказательств, что Сережа доллары продавал, а черноволосый хотел их купить! Мент в длинном пальто аж передернулся! – Ишь, хитрые какие! – проворчал, зло ощерясь. – Если ты, педераст драный, еще раз тут появишься, я тебя сам раком поставлю, понял? Он глянул на менялу с выражением такой жгучей ненависти, что у Сергея даже мурашки по спине пробежали. Если бы с ним кто-то говорил таким тоном… такими словами… да он бы убил, на хрен, этого человека, убил бы, и все, не поглядел бы, что перед ним полицейский или кто-то там еще! А меняла – ничего. Зыркнул из-под бровей на смуглого, потом на Сергея – и опрометью вымелся из дверей почты. – И ты – пошел вон, – презрительно бросил смуглый Сергею. – Понял? Вали, пока я добрый. Коленки ощутимо подгибались, когда Сергей поднимался с лавки и вытаскивал себя из почтового отделения. «А вдруг передумает? Догонит и арестует?» Его аж в жар бросило от этой мысли. Смуглый не передумал. Он взял Сергея за плечи и слегка подтолкнул в сторону Сбербанка. – Вон туда иди в следующий раз. А попадешься мне еще… Сергей на покорных, ватных ногах спустился с крыльца и побрел куда глаза глядят. «Вот влип! Вот это влип, дурак! Слава богу, вывернулся!» Руки были ледяные, даже кончики пальцев ломило. Сунулся в карман за перчатками и чуть не выронил доллары. Надо бы их во внутренний карман положить, еще не хватало сейчас потерять, вот номер будет! Вытащил бумажку и только тут что-то почувствовал… что-то не то… она была какая-то другая, хотя в чем разница, Сергей ни за что не мог бы объяснить. Он и сам не знал, какое чувство вдруг заставило его развернуть купюру. Развернул – и остановился, и какое-то время стоял столбом, недоверчиво глядя на серо-зеленую бумажку с портретом носатого дядьки в седых кудерьках и кружевном жабо. Дядьку звали Джордж Вашингтон, как свидетельствовала надпись меленькими буквами под его портретом. А бумажку, которую держал в руках Сергей, «звали», как свидетельствовала более крупная надпись, «One dollar». Один, стало быть. То же самое подтверждала большая единица в левом углу купюры. Единица, выставленная Сергею… Он повернулся так стремительно, что принужден был исполнить некий свивл, пытаясь удержаться на ногах. Рысью кинулся назад, к почтовому отделению. Ворвался в дверь, очумело уставился на лавку, на которой сидел рядом с менялой. Правда что ловкость рук! Умудриться на глазах у мента сунуть лоху один доллар вместо сотни и уйти при своих интересах – это же надо быть таким ловкачом! Правда что – ловкость рук и никакого мошенства… И вдруг его словно бы ожгло. Ожгло догадкой! На глазах у мента?! У такого доброго мента? Да никакой это был не мент, никакой не полицейский – это был, конечно, подельник менялы! Понятно, все понятно… Они работали в паре, выжидая, когда появится такой доверчивый лох с бараньими глазками и в клювике принесет им сто баксов. И вот он появился – молодой-красивый. Отдал деньги – и чуть ли еще спасибо не сказал, что его «отпустили». Опустили его, а не отпустили… А Майе-то он что скажет?! Они должны были встретиться на занятиях студии в шесть. Сейчас еще нет часу дня. Ого, сколько у тебя было времени сбегать домой, взять паспорт и толком поменять деньги. И даже если бы ты сделал это завтра, Майя же не убила бы тебя. А вот что она сделает теперь, еще неведомо. Конечно, сразу заведет: «Вечно считаешь, что ты самый умный, даже со мной на занятиях вечно споришь, вечно ты все знаешь лучше меня, да я успела забыть столько, сколько ты знаешь! И вот, довыпендривался, пожалуйста! На самом деле ты – просто глупый мальчишка, которого надо пороть!» А если Майя просто не поверит, что так случилось на самом деле? Решит, выдумал все, а баксы – прикарманил? Да ну, она не подумает такого, она же знает Сергея уже десять лет, она его лучше всех на свете знает; наверное, даже лучше мамы! А вдруг подумает? Он зажмурился, прижал кулаки к глазам так, что заломило голову. Ужасно захотелось поскорее оказаться дома, подойти тихонько к маме, приласкаться, а она бы напела в ушко, мол, ты у меня самый лучший, самый красивый, самый ненаглядный мой ребеночек, и Сережа бы слушал и верил, что это правда, он один такой на свете, один-разъединственный, все его любят, все от него без ума, а значит, что бы он ни сделал, это будет самый лучший в мире поступок… |