Онлайн книга «Зима 0001»
– Что еще у тебя записано? – Требование некорректно. Большой объем информации. – Ну, как с каналами. Было так, стало эдак… Короче, ищи отличия. – Большой объем информации. Конкретизируй. – Что, отличий много? – Девяносто процентов. – Это ты для красного словца сказал? Фигура речи? – Фигуры речи делать не умею, – отозвался Холуй. – Девяносто целых, две десятых процента несовпадений. Установки изменены. – Та-ак… – Егор присел на журнальный столик и поболтал ногами. – Вторжения в домашнюю сеть?.. – Неоднократно. – Замена личных документов?.. – Неоднократно. – Появление неопознанных линий связи… – Неоднократно, – повторил мажордом. – Почему ты все это помнишь? – Информация в кристалле. Кристалл вечный. – Вечный?! – Условно. На него пожизненная гарантия. – Почему же остальные этого не помнят? – Запрос некорректен. – Эх ты, Холуй… Егор посмотрел на девять окошек в стене – олимпиада давала себя знать. По всем девяти программам заплывали-забегали-запрыгивали мускулистые граждане. Спецканала не было и в помине. Егор вышел в почтовую сеть, побродил, помыкался, но фирмы не нашел. – Холуй! – Слушаю, хозяин. – Он ведь и тебя… Скоро. Соловья хоть прячут. Я бы тебя тоже спрятал, да не знаю, где. – Команда некорректна. – Все ты понял… Ты прости меня. За Холуя. Это я так… – Мне безразлично, – ответил мажордом и, кажется, усмехнулся. – Холуй… прощай навсегда, – с трудом выговорил Егор. – Подтвердить или отменить. – Подтверждаю. Прощай навсегда. – Принято. Егор физически ощутил, как в блоке сгорают тончайшие цепи, как размагничивается условно вечный кристалл, и память, роднившая его с допотопным КИБом, стирается, превращаясь в нескончаемый ряд нулей. Часы в мониторе вдруг вспыхнули и пошли – но пошли странно, не по-человечески: 99:99… 99:98… 99:97… Дверь Егор запирать не стал. Незачем. Он вызвал лифт, и кабина слева тут же открылась. Из нее вышел невысокий мужчина с торчащими ушами – тот, которого Егор видел по пути в метео. Теперь он его узнал и удивился, как мог не узнать раньше. Это был Степан Голенко, «самый дорогой курьер на Близнеце». В действительности – специалист по особо щекотливым делам, мастер на все свои длинные руки. Сотрудники фирмы его презирали и, как водится, боялись. Не боялся один Топорков. Голенко встал возле лифта и болезненно задумался, словно пытался вспомнить то, чего никогда не было. – Степан! – Окликнул его Егор. Голенко поднял голову и раскрыл рот. Постояв так минуту или две, он вернулся в прежнее положение: подбородок на груди, руки висят двумя веревками. – Степан, что с тобой? Так с утра и ездишь? Тот снова посмотрел куда-то мимо и нажал кнопку вызова. Кабина оставалась на этаже, поэтому двери раскрылись сразу. Голенко механически шагнул внутрь и поехал, судя по стрелке, вверх. Вскоре прибыл другой лифт, и Егор отправился на пятый этаж. Ему нужно было связаться с Топорковым, и чем быстрее, тем лучше. Он приказал себе выбросить Голенко из головы, однако этого сделать не удавалось. Степа-курьер засел в мозгу крепко. Сойти с ума Голенко не мог, там и сходить-то не с чего. Горе какое стряслось? С горя на лифте не катаются, тем более – целый день. Болезнь? Тоже вряд ли. Вид бодрый, шальной только. Или нет, не шальной – выключенный у него вид, вот что. Был бы у Голенко в башке КИБ – тогда было бы ясно. КИБ разрушился, сам или по команде, а тело болтается, пока на склад не заберут. Чушь, обругал себя Егор. Чушь и бред! Роботы – они в книжках и сериалах, их даже в музее не было. Их просто не существует, и уж Степа Голенко, конечно, не робот. Но его же выключили… Глубже запутаться Егор не успел – кабина остановилась на площадке пятого этажа, и он прошел к знакомой квартире. Фирма не скупилась и часто резервировала жилье впрок – для негласных консультаций, а также экстренной связи. Дверь почему-то была закрыта. Егор вдавил звонок, и вскоре на пороге показался портье – завернутый в полотенце, с мокрыми волосами и дрожащей капелькой на носу. – Э-э… здравствуйте, – недоуменно выговорил он. – Здоровались уже, – хмуро ответил Егор. – Ты как сюда попал? – Э-э… живу. Он шмыгнул носом, и капелька пропала. – И давно ты здесь живешь? – Элла! – Крикнул он, отворачиваясь к кухонному отсеку. – Мы когда сюда переехали? – Два года примерно, – крикнули с кухни. – Два года, – передал он, будто Егор плохо слышал. – Ты не ошибаешься? – Элла! Ты не… Тьфу… То есть как ошибаюсь? Где я тогда жил, если не здесь? – Вот и мне интересно: где? – А вы по какому вопросу? Егор попробовал мысленно сформулировать и, сдавшись, отошел от двери. Придется ехать в фирму самому. Он спустился в вестибюль и увидел там Маришку. Поджидая лифт, она, как всегда, копалась в сумочке, но что-то было не так – это Егор заметил с первого взгляда. Маришка не доставала разные броши и даже их не искала – просто стояла, и ее рука в сумке не двигалась. – Хо! – Гаркнул он ей в ухо. – Заснула? Маришка посмотрела на Егора – одними зрачками. Он повернул ее лицо на себя и отшатнулся. Маришка изобразила свободной рукой что-то вроде взмаха и вновь оцепенела. Она была… как мертвая. Как выключенный Голенко. Как расформированная метеослужба, осенило Егора. Они стали ненужны, многое стало лишним в этом упрощающимся мире. Все из-за сигнала. Он прекратился, и мир начал застывать. Егор дернулся на улицу, но тут же вернулся обратно – без плаща нечего было и думать. Он подскочил к дежурному портье и, высыпав на стойку мелочь, схватил первый попавшийся сверток. – Здесь не хватает. – Запиши на мой счет, – бросил Егор, распаковывая плащ. – Какая квартира? Егор назвал свой номер и побежал к выходу, но опять встал. На такси денег не было, а бесплатные электрички в город не ходили. Он метнулся к Маришке и вырвал у нее из рук сумочку. Среди кучи брошек валялись какие-то монеты – явно недостаточно. Голенко! У него точно есть. Распихав томных подростков, Егор ворвался в пустой лифт и приложил ладонь ко лбу. Где Степан? На каком этаже? Курсирует между семидесятым и сто двенадцатым? Ездит по всему дому? Наугад. |