Книга Рота особого назначения. Подводные диверсанты Сталина, страница 28 – Анатолий Сарычев

– Слушаюсь! – согласился Федоров, вскакивая со своей койки.

Переложив объединенными усилиями тяжелое тело Соколова, который по-прежнему был не отягощен одеждой, на койку Федорова, начали работать.

– Ты командуешь, я выполняю, – предупредил Федоров, поливая на руки Краснова противно пахнущий шнапс.

Вылив два глотка шнапса себе на руки, Федоров внимательно смотрел на манипуляции Краснова.

Намочив тряпку в шнапсе, Краснов стал протирать мускулистое тело кап-два тряпкой.

– Первый раз в моей жизни такое случилось, – заявил Соколов, которого перевернули на спину и теперь уже с лицевой стороны протирали тряпкой, щедро политой шнапсом.

– Ты начинаешь растирать ступни ног, сначала правую, а потом левую! – скомандовал Краснов, сам начиная работать.

Схватив левую пятку рукой, начал ее сильно мять, постепенно переходя дальше и заканчивая пальцами, каждый из которых Краснов отдельно размял.

– Как прикажете, товарищ краснофлотец, – согласился Федоров, двумя руками начиная разминать указанную ступню кап-два.

Теперь ступни кавторанга разминали, как и обещал Краснов, два человека в четыре руки.

– В массаже есть свои положительные и даже приятные стороны. Боль понемногу уходит! – сообщил Соколов и, не дожидаясь ответа от доморощенных массажистов, продолжил: – Сухогруз, на котором мы должны были идти в дальний поход, потоплен. Так что мы должны будем продолжить путешествие на подводной лодке, с которой через три часа должны встретиться. У нас сильно «течет» где-то в ближней «крыше» [62] и в дальней. Пока никто ничего не знает. Поэтому в точке рандеву [63] весь экипаж катера переберется на подводную лодку, а с нее на катер сядет новый экипаж, и катер пойдет во Владивосток.

«Федоров окончательно решил взять Краснова в команду. Это радует!» – промелькнула быстрая мысль в голове Соколова.

– Сначала мы зайдем в Петропавловск-Камчатский для небольшого ремонта, а потом пойдем дальше, – выдал кап-два, охнув от боли.

Краснов, намазав руки кремом, трудился над голенью левой ноги, а Федоров – над правой.

– Куда мы идем, товарищ капитан второго ранга? – не выдержав, спросил Краснов, которого постоянные недомолвки Соколова, похоже, вывели из равновесия.

– Ты действительно хочешь узнать военную тайну, краснофлотец? – спросил, приподнимая голову, Соколов.

– Так точно! Хочу! Нервы вымотали эти недомолвки! – бодро ответил Краснов, ни на секунду не прекращая массировать ногу кап-два.

– Сам напросился – получи! Если я тебе расскажу про следующую стоянку, ты лишаешься увольнительной в Петропавловск-Камчатском, – со смешком «обрадовал» Соколов.

– Я снимаю свою проблему и больше не буду задавать глупых вопросов! – громко пообещал Краснов, ни на минуту не прекращая работу.

– Хотя почему и не рассказать. Сейчас этот секрет благодаря немецким и японским шпионам не знает только слепоглухонемой. После Петропавловск-Камчатского мы идем в Датч-Харбор! – неожиданно выдал Соколов, морщась от боли.

– Это же на Аляске, – радостно сказал Краснов, поднимая взгляд на кап-два, показывая неплохое знание географии.

– Расскажи немного о себе. Кое-что я знаю, но хотелось бы подробнее, – попросил, вернее, приказал Соколов, закрывая глаза.

– Перевернитесь, пожалуйста, на живот, – попросил Краснов, вытирая потное лицо сгибом правой руки.

Обильно намазав спину Соколова кремом, Краснов, глубоко вздохнув, снова принялся массировать стопы, одновременно рассказывая:

– Родился в Питере, в семье интеллигентов. Папа – профессор ЛИИЖТА [64] , заведовал кафедрой «Детали машин», мама преподавала в инязе. Сам я занимался плаванием на длинные дистанции вольным стилем. Учился в Саратове. За участие в пьяной драке был отчислен из института и тут же призван на флот, где закончил учебку, и с тех пор служу краснофлотцем на торпедном катере.

– Ты, конечно, ни в чем не виноват и очень обижен на советскую власть! – с иронией кинул реплику Соколов.

– Никак нет. Никакой обиды не имею. Сам виноват. Не надо было медлить. Ударил – и сразу делать ноги! – мотнул головой Краснов, не прекращая делать массаж.

– Тебя твои товарищи и сдали бы все равно. Ты пользовался в институте очень «большой» любовью. Интеллигент, спортсмен, призер Спартакиады СССР и к тому же отличник! Скромнее надо быть, молодой человек! – назидательно сказал Соколов, акцентируя слово «большой» презрительной интонацией.

– Да я ничего бы не смог все равно сделать! Они накинулись на меня, сбили с ног и начали бить ногами! – попытался оправдаться Краснов. В нотках его голоса сквозила обида.

– И поэтому ты сломал челюсти двум якобы боксерам и откусил пол-уха официанту, который пытался разнять вас! – не отставал Соколов, время от времени постанывая от сильных рук Краснова и Федорова.

– Я не понимаю, что на меня нашло? Я стал какой-то дикий и сам себя не помнил, – начал оправдываться Краснов.

– Конечно, не будешь помнить! Тебе подсыпали в пиво психический препарат, который отбивает память, – усмехнулся Соколов и тут же застонал.

– У вас очень сильно свело мышцы, – извинился Краснов, продолжая разминать мышцы бедра.

– С тобой учился студент Манкин, который и подсыпал тебе порошок, – небрежно выдал кусочек информации Соколов.

– Не может этого быть! Мы же с ним в одной комнате в общаге жили! – не поверил Краснов, снова переходя к ступне.

– На третьем допросе Манкин признался и даже подписал сотрудничество с НКВД! – добил Соколов массажиста, у которого опустились плечи.

«Ай да Сокол! Ай да сукин сын! Как провел вербовку! Высший пилотаж! Теперь Краснов будет смотреть на Сокола как на бога!» – восхитился Федоров, продолжая тереть ступню кавторанга, которая просто горела.

Краснов на секунду оторвал левую руку от ноги Соколова и ткнул в голень, показывая, что надо тереть выше.

– Манкин занял у меня пятьсот рублей и кормил завтраками третий месяц! – выдал Краснов и яростно замотал головой.

– Деньги ты теперь уже не получишь, – «успокоил» Соколов своего массажиста.

– Почему? – задал резонный вопрос Краснов.

– Через полгода Манкина зарезали в катране [65] на улице Крайней [66] , – пояснил Соколов, осторожно двигая левой ногой.