Онлайн книга «Булгаков. Мастер и демоны судьбы»
|
Булгаков прибыл в Москву в 20-х числах сентября 1921 года и воссоединился здесь с женой. Вот как описано это знаменательное событие в булгаковском фельетоне «Сорок сороков»: «Это было в конце сентября 1921 года. По гроб моей жизни не забуду ослепительного фонаря на Брянском вокзале и двух фонарей на Дорогомиловском мосту, указывающих путь в родную столицу. Ибо, что бы ни происходило, что бы вы ни говорили, Москва – мать, Москва – родной город. Итак, первая панорама: глыба мрака и три огня». Первое время они жили в Тихомировском студенческом общежитии, куда их устроил киевский друг студент-медик Николай Леонидович Гладыревский (его брат Юрий послужил одним из прототипов Шервинского в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных»). Татьяна Николаевна вспоминала: «Леля приехала в Москву к Наде. За ней стал ухаживать товарищ Миши Николай Гладыревский. Но это отпадало, потому что он безбожно пил… В Москву ехал Николай Гладыревский, он там на медицинском учился, и мы поехали вместе… Николай устроил меня в своем общежитии на Малой Пироговской». Вскоре, как мы уже говорили, Булгаковы переселились в комнату А.М. Земского в квартире № 50 в доме № 10 по Большой Садовой. В октябре Андрей уехал к Наде в Киев и оставил квартиру Булгаковым. Т.Н. Лаппа вспоминала: «Мы… сразу поселились на Большой Садовой. Надя ему эту комнату уступила. А Андрей перешел жить к брату в «Золотую рыбку»… Это детский сад так назывался… Мария Даниловна, жена Бориса Земского, стала заведовать детским садом «Золотая рыбка» в Воротниковском переулке, и квартира у них там была. Они жили с сыном Вовкой и сестрой Катей». Михаилу и Тасе пришлось познать все прелести коммунального быта. В письме сестре Наде 23 октября 1921 года Михаил привел шуточные стихи о своей квартире: На Большой Садовой Стоит дом здоровый. Живет в доме наш брат, Организованный пролетариат. И я затерялся между пролетариатом Как какой-нибудь, извините за выражение, атом. Жаль, некоторых удобств нет. Например – испорчен в<ате>р-кл<озе>т. С умывальником тоже беда — Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода. Питаемся понемножку: Сахарин и картошка. Свет электрический – странной марки, То потухнет, а то опять ни с того ни с сего разгорится ярко. Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд. И пролетариат очень рад. За левой стеной женский голос выводит: «бедная чайка…», А за правой играют на балалайке. Прозаический портрет дома № 10 по Большой Садовой, знаменитого доходного дома табачного фабриканта Пигита, Булгаков дал в рассказе «№ 13. – Дом Эльпит-Рабкоммуна»: «Так было. Каждый вечер мышасто-серая пятиэтажная громада загоралась ста семидесятью окнами на асфальтированный двор с каменной девушкой у фонтана. И зеленоликая, немая, обнаженная, с кувшином на плече, все лето глядела томно в кругло-бездонное зеркало. Зимой же снежный венец ложился на взбитые каменные волосы. На гигантском гладком полукруге у подъездов ежевечерно клокотали и содрогались машины, на кончиках оглоблей лихачей сияли фонарики-сударики. Ах, до чего был известный дом. Шикарный дом Эльпит…» Дом № 10 по Б. Садовой, в романе «Мастер и Маргарита» превратившийся в дом 302-бис по Садовой, где помещается «Нехорошая квартира», до революции принадлежал «табачному королю», караиму по национальности, миллионеру Илье Давидовичу Пигиту (1851–1915), главе «Товарищества табачной фабрики «Дукат» и его жене, Вере (Берухе) Исааковне Пигит (Катлама). Детей у них не было. Значительную часть состояния И.Д. Пигит завещал родственникам, остальное было распределено между работниками фабрики и караимскими общинами. В 1918 году фабрика «Дукат» была национализирована. Ее директор Борис Катлама (1874–1949), брат Веры Пигит, эмигрировал во Францию. Интересно, что Фанни Ефимовна Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат) (1890–1918) останавливалась в «Доме Пигита» перед покушением на В.И. Ленина в 1921–1924 гг. Дело в том, что унаследовавшие дом племянник и племянница И.Д. Пигита Давид Садукович (Савельевич) Пигит (1888 – не ранее 1929) и Анна Садуковна (Савельевна) Пигит (1884–1938) были близки к эсерам, а А.С. Пигит отбывала срок на Нерчинской каторге вместе с Ф.Е. Каплан. На следующий день после покушения на Ленина, 31 августа 1918 года, все находившиеся в квартире № 5, где останавливалась Ф.Е. Каплан, были арестованы. В «Заключении о лицах, задержанных на квартире Пигит Б. Садовая, д. № 10, кв. 5», говорилось: «1) Мария Александровна Попова оказалась на этой квартире лишь потому, что там проживал Лазарь Шмидт, с которым она находится в близких отношениях. К делу о покушении на убийство тов. Ленина М.А. Попова абсолютно никакого отношения не имеет. Предлагаю: М. А. Попову из-под стражи освободить. 2) Давид Савельевич Пигит, «беспартийный марксист и интернационалист». Имеет обыкновение после каждого незначительного акта против Совнаркома быть арестованным. Так он был арестован после убийства графа Мирбаха и освобожден по просьбе ряда коммунистов. Ныне предлагаю освободить его без таковых ходатайств. 3) Анна Савельевна Пигит, бывшая каторжанка, отбывавшая каторгу совместно с Ф. Каплан. 4) Тарасова Вера Михайловна, тоже отбывала каторгу совокупно с Ф. Каплан. 5) К Вере Штольтерфот отношение то же самое. Все трое имели связь с Ф. Каплан исключительно как с лицом, с которым они совместно отбывали каторгу. Пигит – левая эсерка. Тарасова стала просто обывательницей; Штольтерфот по настроению «вообще эсерка», но тоже отошла от политики и работает в советских учреждениях. Все трое [имеют] политические расхождения с Фани Каплан. Кроме того, нет ни малейших намеков на их прикосновенность к покушению на убийство тов. Ленина. Интересами следствия их дальнейшее содержание под стражей тоже отнюдь не диктуется. Предлагаю всех троих освободить. 6) Мария Коциовская – хорошенькая барышня, квартирантка Пигит. Тоже никакого отношения к делу не имеет. Предлагаю постановить: 1) Освободить из-под стражи: Марию Александровну Попову, Давида Савельевича Пигит, Анну Савельевну Пигит, Веру Михайловну Тарасову (Боброву), Веру Штольтерфот, Марию Коциовскую, 2) Засаду с квартиры Пигит снять. В. Кингисепп Я. Петерс В. Аванесов» (руководители ВЧК). Вероятно, Булгаков знал об этой истории, но не стал отражать ее в своем рассказе по цензурным соображениям, предпочтя привести в Дом Эльпит не Фанни Каплан, а «старца» Григория Ефимовича Распутина (Новых) (1869–1916), который в этом доме не бывал. Булгаков проживал в комнате в «Доме Пигита», сначала в квартире № 50 (история вселения в эту квартиру запечатлена в рассказе «Воспоминание…»), а затем в квартире № 34. После революции вместо «классово чуждых элементов» в «Дом Пигита» были заселены рабочие соседней типографии, как вспоминал Владимир Артурович Лёвшин (1904–1984), сосед Булгакова и сын поселившегося после революции в том же доме крупного финансиста Артура Борисовича Манасевича. Это была типография торгового дома «Мысль», директором которой был Д.С. Пигит. Бывший «Дом Пигита» преобразовали в одну из первых в Москве рабочих коммун, вследствие чего управление, а частично и обслуживание дома перешло в руки жильцов, теперь уже преимущественно пролетарского происхождения. Прототипом управляющего домом Христи послужил управляющий дома № 50 К. Сакизчи. О нем и о других прототипах героев булгаковского рассказа вспоминал в своих мемуарах В. А. Лёвшин: «…Гениальнейший из всех московских управляющих Борис Самойлович Христи, за которым стоит колоритная фигура «матово-черного дельца в фуражке с лакированным козырьком» – караим Сакизчи (Илья Вениаминович Сакизчи. – Б.С.), управляющий домом при Пигите и оставленный в той же должности после революции по причине своей полной незаменимости. |